Он выключил звук телевизора, заткнул болтливую актрису. Собрался с духом и пошел к спальне. От волнения вспотела спина. Он был возбужден, но почему-то не испуган. Пещера ужасов в этом луна-парке оказалась сделана на славу, отличная механика, грамотные скримеры, убедительные костюмы статистов. Атмосфера впечатляет, и попкорн вкусный. Но луна-парк остается луна-парком, у привидений нет зубов.

Он чувствовал себя зрителем, а не полноценным участником происходящего. Словно рассматривал спальню сквозь 3D-очки.

«Тумбочка будет стоять на своем положенном месте, запертая, — таковы правила фильмов ужасов».

Тумбочка была перевернута отворенным брюхом к потолку. Из нее вывалились блестящие гирлянды магнитной ленты. Ворох пленки, которую кто-то остервенело вытягивал из компакт-кассет. Сами кассеты лежали разломанные, извлеченные из коробок. Вкладыши были изорваны на мелкие кусочки. Пластмасса потрескалась.

Он уже не был так уверен в беззубости привидения. Руки у того точно имелись, чтобы уничтожить юношеские сокровища. Пока Андрей гулял с Никой, пока навещал учителей и Хитрова, пока ужинал у мамы, в пустой и запертой квартире немыслимая сила раскурочивала и ломала.

И хотя он никогда бы не вставил в магнитофонную деку ни одну из этих кассет, десять лет как обесценившихся, он ощутил обиду и раздражение. Он собирал их, он ездил за ними в область, перезаписывал, всегда бережно проматывал к началу. Не затем, чтобы их выпотрошила потусторонняя сволочь.

В нулевых в Варшавцево было много киосков с аудиопродукцией и большой магазин. Но продавалась там эстрада и шансон, сборники «Союз» и «Хиты осени». В лучшем случае — саундтреки к Балабановскому «Брату-2», избранные песни «ДДТ» и Цоя. Легче было найти окаменелости динозавра, чем редкий рок-альбом.

Но малочисленные варшавцевские поклонники рок-н-ролла умудрялись пополнять коллекцию. Ларьком около вокзала заведовал бородатый Коля Федорин. Он играл вместе с Ковачем в «Подворотне». Смерив юнцов-неофитов презрительным взглядом и недовольно поворчав, он доставал из-под прилавка толстенную книгу. Страницы скреплены степлером, и каждая запакована в пленку. Библия рок-гурмана, каталог ансамблей, чьи альбомы можно было заказать.

Мальчики водили по списку пальцами, представляли рай гигантским хранилищем кассет. Вынимай и слушай любую!

— Мне, пожалуйста, «Комбат» The Clash и вот эти два альбома Cramps, — просил Хитров, отсчитывая деньги. После мучительных внутренних дебатов Ермаков останавливал выбор на каком-нибудь бутлеге «Гражданской обороны».

— А где вы их берете? — спросил он как-то, и всемогущий Федорин сказал, что это не его ума дело.

— Приходите в пятницу, — раздраженно бурчал он в бороду. И в пятницу они получали заветные кассеты и мчались домой, счастливые. Еще были живы Джо Страммер из The Clash и Люкс Интериор из Cramps, и Егор Летов не разложился на плесень и липовый мед. И крутились в магнитофонах кассеты, чья судьба была предрешена свыше.

Андрей вынул из проушины навесной замок. Защелкнул его и попробовал заново расщелкнуть. Не вышло. Он нахмурился.

В его дом вторглись, его сундучок разорили. Пленка напоминала гору внутренностей и жалобно шуршала под ногами. Была причина злиться.

Он стоял посреди хаоса из пластмассы, разноцветного бумажного мусора и магнитной ленты. Он, человек, который два года вел «Мистические истории». Он бывал в домах, населенных свидетелями паранормальных явлений, женщинами и мужчинами, ошалевшими от водки, наркотиков и скуки. Он интервьюировал людей, готовых нести несусветную ахинею, лишь бы попасть в телевизор. Он разговаривал с матерью-одиночкой, ремнем лупившей свою трехлетнюю дочь до черных синяков, чтобы потом обвинить в насилии полтергейста.