Мы уже десятки раз обдумывали проблему, но так и не пришли ни к какому решению. Единственное, в чем мы были уверены, это то, что Мелани исчезла, когда находилась дома. По мнению телепередач, основной версией следователей было похищение, совершенное одной крупной террористической организацией, которая в последнее время совершила ряд жестоких правонарушений на американской территории, чтобы установить неспокойную атмосферу и дестабилизировать правительство. В прессе часто упоминали китайские или иракские следы, но для нас это исчезновение не имело ничего общего с внешней политикой. Если заключение, к которому мы пришли накануне, было верным, то для своей четвертой террористической атаки Мелани организовала собственное похищение.

Поэтому мы сомневались, не завершится ли это исчезновение, в конце концов, суицидом, и надеялись, что она попробует связаться с нами, прежде чем совершить непоправимое. До последней минуты Барбара проверяла свою электронную почту, почтовый ящик и автоответчик, но мы не получили ни сообщения, ни письма, ни звонка. Оставалось самим определить место, где Мэл могла найти себе убежище. Все ее действия, с самого начала нашего приключения, казались следствием тяжелой нервной депрессии. Витторио нисколько нас не успокоил, признавшись, что начиная с их первой встречи, она не могла уже обходиться без антидепрессантов.

Если Мелани действительно хотела умереть, то действовать нужно было быстро. Учитывая ее склонность к символам, которую она всячески демонстрировала до сих пор, мы должны были определить места, которые имели для нее особенное значение.

Очевидно, что каждый из нас, по различным причинам, отдал бы все, что угодно, чтобы спасти Мелани.

Будучи оптимистом, Магнус никогда не задавался мыслью о самоубийстве. Когда я спросил его, в каком месте он предпочел бы покончить с собой, он долго раздумывал, перебирая варианты (в своей лаборатории, в винном погребе, на старой даче родителей), пока, наконец, не отказался от выбора, поскольку его разум не мог смириться с этой идеей. То же самое с Витторио, который, по своему призванию, считал самоубийство огромным грехом (хотя я припоминаю, что читал где-то, что уровень суицидов среди священников и верующих довольно высок). Наоборот, думаю, что не будет преувеличением сказать, что люди того поколения и социального круга, к которому принадлежала Барбара, часто создавали себе жизненные проблемы по поводу и без. Прибавьте к этому тот факт, что она начала посещать психолога в возрасте четырнадцати лет, и вы поймете, что в ее воображении очень рано зародилась идея о самоубийстве, и она придумала тысячу мест, где можно было покончить с собой.

Опыт показывает, что те, кто совершают самоубийство, иногда выбирают место, где они были счастливы или где чувствовали себя спокойно. Магнус выдвинул гипотезу, что Мэл будет искать место, где она была счастлива со мной: Бретань, Париж или Кап Код. Это не показалось мне вразумительным, хотя и не знаю, почему. Знаю только, что когда я сам забавлялся с идеей покончить с моим бренным существованием, место не имело никакого значения. Возвращаясь к этому мучительному моменту, я впервые и удивительно ясно осознал, что я никогда не хотел умереть. Я мог бы совершить этот жест отчаяния лишь с тайной надеждой, что та, ради кого я это делал, в последний момент войдет в комнату, опустит дуло пистолета и сожмет меня в своих объятиях.

Даже сегодня я помню все часы, все секунды, которые я провел вместе с Мэл. Бархатную кожу, длинные волосы, блюда, которые она заказывала в ресторане, ее улыбки и все интонации голоса. Я уверен, что никогда не говорил с ней о смерти, за исключением, пожалуй, одного раза, к тому же очень опосредованно. Ее точная фраза была: «Даже смерть была бы спокойной в таком месте, как это». Место, о котором шла речь, было озером Орстром, на юге Исландии. На одной из стен нашей съемной квартиры она повесила большую репродукцию фотографа Акселя Воки, изображавшую маленький домик на берегу озера, на восходе солнца.