Но земные аналогии тут не слишком‑то подходили. В отличие от землян, шардисцы были народом более общительным, контактным и менее склонным к скрытности, даже в самые интимные моменты – скажем, никому не возбранялось позаниматься любовью на яхте или прямо в море, метрах в пятидесяти от беззаботно плескавшихся купальщиков. Дом – в понимании шардисцев – представлял из себя полупрозрачную и слегка вытянутую по вертикальной оси сферу‑пузырь, вдоль внутренней поверхности которой шли кольцевые балконы – один, два, три или целый десяток, в зависимости от благосостояния хозяев. Комнаты‑балконы, огражденные перилами, соединялись между собой лесенками; средняя же часть пузыря была свободной и напоминала колодец двухтрехметрового диаметра. Здесь висели матовые шары светильников, а на самом дне располагался бассейн – вместе с прочими удобствами.

Туда‑то Ксения и направилась, сбрасывая на ходу легкое платьице и все остальные предметы туалета, коих насчитывалось еще два – босоножки да невесомые кружевные трусики. Энергия так и распирала ее, несмотря на танцы, многочасовые блуждания по магазинам, плотный обед и не менее плотный ужин. Скиф свалил коробки с покупками на диван и, с сомнением причмокнув, уставился на батарею бутылок. Хватит ли тут огненной влаги, чтобы вырубить рыжую? Он уже знал, что пьет его спутница крепко – правда, все вина за обедом и ужином были безобидными, вроде шампанского или сухого мартини. А про это зелье с островов Теплого Течения дружище Чак выразился однозначно: глотаешь, будто свежий ветер с гор, а потом…

Скиф ухмыльнулся, достал из шкафчика бокалы, откупорил бутылку, сел и принялся ждать.

Ксения явилась минут через пятнадцать, благоухающая и свежая, как майская роза. Парик был снят, рыжие локоны изящно распущены по плечам, легкое платьице сменил столь же легкий халатик – без застежек, на одном пояске. Он не столько прикрывал, сколько намекал, и Скиф, глядя на стройные бедра под воздушным полупрозрачным шелком, призадумался, с тоской понимая, что его будут соблазнять.

Но прелестница Ксарин не торопилась наброситься на добычу. Шагнув к дивану, она поворошила среди коробок и пакетов, вытянула футляр с жемчужным ожерельем, потом раскрыла его. Миг – и отливавшая лиловым змейка очутилась на шее Ксарин; крупные, с голубиное яйцо жемчужины сияли, как сорок ярких звездочек на фоне розово‑смуглой холеной кожи.

Рыжая кокетливо прищурилась.

– Мне идет?

– Идет, – со вздохом признал Скиф, думая, что к пепельным кудрям Сийи ап'Хенан редкостный лиловый жемчуг подошел бы еще лучше.

– Ну, раз идет, отпразднуем все разом – и ваш выигрыш, и мои обновки, – заявила Ксения, танцующим шагом направляясь к столу. Она покосилась на батарею бутылок и тут же всплеснула руками, сделав вид, что лишь сейчас рубиновый бьортери удостоился ее внимания. – Вы, кажется, решили споить бедную женщину! С какой целью, мой милый страж?

Уже милый, отметил Скиф, внутренне холодея. Вслух же он пробормотал:

– Большой выигрыш, большой и праздник. Да и покупки ваши… Их тоже не мешает обмыть.

– Ну, тогда разливайте! – Рыжая повелительно махнула рукой. Когда ее бокал был наполнен, она склонилась над ним и смочила в вине пару жемчужин.

– Носите сто лет, – сказал Скиф, стараясь не зыркать взглядом на ее маленькие крепкие груди. На лице его застыло сосредоточенно‑мрачное выражение.

Они выпили. Холодный рубиновый бьортери и в самом деле напоминал глоток горного воздуха, пропитанного ароматом цветущих лугов.

– Какая прелесть! – восхитилась Ксения.