— Ну-ну, — закивал Путилин, — И как, фамилия мелькнула?

Он принял из рук сыскного агента ещё пару листов, принялся их читать.

— …Васька Чебышев, — негромко уронил Агафон и примолк, давая возможность Путилину самому сообразить, что же эта фамилия может значить.

— Васька Чебышев? — задумчиво повторил начальник Сыскной полиции. — Уж не тот ли?

— Он самый, Иван Дмитриевич, — кивнул Агафон.

— Только я его что-то в этом списке не вижу.

— А его в этом списке и нет. Этот список составлен управляющим, и господин Селиверстов то ли забыл Ваську включить в него, то ли почему-то не захотел… Зато Васька Чебышев присутствует в другом списке, в том, который подготовил по нашей просьбе пристав, — с э тими словами Агафон подал Путилину последние листки, которые до того держал в руках. — Мы попросили пристава дать нам список работников покойного Соковникова, чьи паспорта регистрировались Лесной частью на протяжении последнего года.

— Вот там-то Чебышев и всплыл, — добавил Гаевский.

— Ага, вот оно что, — усмехнулся Путилин, — Слукавил, выходит, господин управляющий…

— Ну, вроде как, — с усмешкой переглянулись сыщики.

Василий Иванович Чебышев был не то чтобы легендой уголовного мира Санкт-Петербурга, но преступником, безусловно, ловким и умным, тонко чувствующим полицейскую игру. Менее года назад он проходил по большому делу, связанному с разоблачением банды извозчиков-грабителей, промышлявших заблаговременно подстроенными нападениями на пассажиров. Такой вид преступного промысла в девятнадцатом столетии получил довольно широкое распространение в столице и шумные разоблачения буйных возниц не являлись чем-то исключительным. Сыскная полиция пребывала в твёрдой уверенности, что двадцатишестилетний Чебышев, член большой нижегородской артели извозчиков, являлся одним из вождей довольно крупной банды грабителей. Однако Василий неожиданно ловко вывернулся из рук правосудия; никто из подельников на него не показал, никаких улик или изобличающих его свидетельств сыщикам получить так и не удалось. Единственное, что Чебышеву было инкриминировано — использование в качестве тягла не принадлежавшей ему кобылы, но примечательным оказалось то, что даже законный владелец лошади о краже не заявил и иск подозреваемому вчинить отказался. Василий Иванович, отсидевший в тюремном замке одиннадцать месяцев, с честью прошёл через допросы, очные ставки и суд и в конечном итоге по вердикту жюри присяжных оказался оправдан, хотя и «оставлен в подозрении».

Теперь вот получалось, что этот хитрый, умный и по-своему очень обаятельный — несмотря на мрачную преступную специализацию — человек появлялся в окружении покойного Николая Назаровича Соковникова.

— Когда и кем Чебышев работал у нашего миллионщика? — уточнил Путилин.

— Паспорт был прописан двадцать пятого апреля сего года, а выписан — девятнадцатого мая, — ответил Иванов. — Считалось, что Чебышев устроен при конюшне.

— Гм, рассчитан, стало быть, за три месяца до смерти. А управляющий постарался от вас сей факт скрыть.

— Именно так, ваше высокоблагородие!

— Надеюсь, господину Селивёрстову вы не сказали о том, что его маленькое лукавство раскрыто…

— Никак нет, ваше высокоблагородие, мы ж не первый день в сыске, — заверил начальника Агафон Иванов.

— Вот и хорошо, пусть пока остаётся в счастливом неведении.