Самми содрогнулась:

— Да вы что, животные, что ли?!

— Насколько я понимаю, философы еще не пришли к единому мнению на сей счет. Мое любимое определение: «Человек — это животное, которое умеет смеяться». К счастью, лейтенант Мэндринг, наверное, думал как я.

— Кто такой?

— Парень с чувством юмора. Он предложил проголосовать за генерала Шаклера.

Самми хотела возразить, но призадумалась.

— Вот, вот, — усмехнулся Дар. — Так же среагировало большинство. Потом до ребят дошло, что это шутка. Они принялись хохотать до упаду. Когда отсмеялись до последнего, в помещении сгустилась тишина.

— И?..

— ...появился лейтенант Гриффин с предложением связаться с генералом и спросить его мнение по данному вопросу. Так лейтенанты и поступили.

Обрисовав генералу ситуацию, они спросили, как бы он поступил на их месте.

Генерал ответил, что готов принять командование, но вообще-то следовало бы избрать кого-нибудь из собственных рядов.

Самми улыбнулась:

— Хитро! И что же, лейтенанты вернулись к тому, с чего начали?

— Лейтенанты спросили генерала, как им выбрать самого достойного.

Шаклер ответил: достаточно выкрикнуть имя лейтенанта и пусть каждый, кто испытывает к нему полное доверие, поднимет руку.

— И как прошли выборы?

Никак. Ни один не набрал большинства. Тут лейтенант Мэндринг вновь поставил на голосование кандидатуру генерала Шаклера.

— Долго думали?

— Достаточно долго, чтобы понять, как каждый присутствующий проголодался. Когда подняли руки, то «за» проголосовало триста шестьдесят из четырехсот.

— И это за человека, который прятался в крепости, когда остальные сражались? Ничего не понимаю.

— Наверное, парням надоела анархия. А еще потому, что его советы помогли победить — потерь было немного. Солдаты ценят того, кто их не считает пушечным мясом. Шаклеру объявили, что он выбран на руководящий пост.

— Мне кажется, он остался доволен таким исходом.

— Трудно сказать. Парни, которые ходили к нему, рассказывали, что генерал только вздохнул и попросил содействия в формировании парламента.

Так что после завтрака народу пришлось заняться конституцией.

— Конституцией? В тюрьме?

— Почему бы и нет. Мы же избрали Шаклера демократическим путем. И это был поворотный пункт, с которого мы стали считать себя колонией. Когда писалась конституция, мы называли своего вдохновителя не генералом, а губернатором.

— Как щедро с вашей стороны, — фыркнула Самми, — называть его так, когда Терра уже присвоила Шаклеру этот титул.

— Да, но мы-то не принимали в этом участия. А раз он получил поддержку населения, то мог теперь губернаторствовать легитимно. Как только его позиция упрочилась, он предложил Совету провести ряд реформ.

— Совету?

— Да, нашему законодательному органу. Даже вольмарцы теперь норовят провести в него своих представителей. И первой реформой Шаклера стало введение денежного обращения на всей территории Вольмара.

— Ха! А для чего на тюремной планете деньги?

— Для начала Шаклер уговорил Чолли организовать свой бизнес, а потом и другие заклю... колонисты стали заниматься предпринимательством. Отсюда и пошло оздоровление экономики.

— Должно быть, теперь у вас полно доморощенных капиталистов?

— Это вопрос перспективы.