У нас взрываются атомные электростанции, уходят камнем в бездну океанские секретные субмарины с ядерной начинкой, дотла сжигаются в газовом пламени пассажирские поезда, постоянно проводятся народные игры по обмену карманной наличности, знаменитый балет «Лебединое озеро» П.И. Чайковского демонстрируют по ТВ исключительно в дни путчей, национальный позор показывают всему миру, чтобы тот воочию убедился в боевой готовности гвардейских танковых соединений, и так далее.

Словом, все народы мира и Европы, пока слегка потравленные нашим мирным атомом, затаив дыхание, с напряжением ждут, что ещё им преподнесет уму непостижимое наше азиатское раздолбайство. И они, безусловно, правы в своем мещанском страхе. Мы — страна неожиданных, иногда самых нелепых событий с точки зрения цивилизованного бюргера, жизнь которого размерена, как дорожная разметка на скоростном бетонном бане Бонн-Кельн, как теплое пиво по утрам, как скунсовый шнапс по вечерам и добропорядочная, плановая эякуляция по выходным дням. Скучно живете, господа.

То-то у нас — то ли бунт зреет, то ли дымок гражданской войны вьется, то ли выборы, которые хуже смерти, то ли Пушкинская культурная декада на целый год по Высшему соизволению… Как тут не вспомнить великие строки: «И все тошнит, и голова кружится, И мальчики кровавые в глазах… И рад бежать, да некуда!.. Ужасно! Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.»

Видимо, господин Литвяк оказался слишком мягкотелым и нежным, не потерял он последнюю совесть свою и она сыграла с ним дурную шутку. И теперь отдыхает в комфортабельной больничной палате. А кто, спрашивается, будет живодерские реформы проводить? (Понятно, что «реформы» названы условно.) Кто будет заниматься проблемами первоначального накопления капитала? Понимаю, трудно, понимаю, опасно. Ничего не спасает: ни бронированные автомобили, ни такие же бронированные затылки, ни бронежилеты, ни двери из танковой стали и прочие приятные, но иллюзорные атрибуты защиты. Какая-нибудь пчелка калибром 5, 45 мм прожужжит у вашего ушка, сочно спрыснутого поутру «Star-1» из г. Парижа и вот вы уже стартуете в незнакомое… Может, поэтому у нас нет прорыва в светлое будущее для всего общества? Каждый занят только своими проблемами.

У меня тоже были проблемы. Главная: установить причину интереса миленькой госпожи Литвяк к программе «S». Она выдала необходимую информацию по некоторым фигурантам, которые могли что-то знать по этой программе, но не более того. У меня создалось впечатление, что она ждет первых результатов расследования, чтобы потом… А что потом? Со мной держала себя сдержанно, словно желая подчеркнуть, что я всего-навсего наемный человек. Наемный — кем? Но я решил не рефлексировать по этому поводу, всему свое время — думаю, что раньше или позже я постигну и эту загадку по имени Катенька.

Мы договорились с ней, что через несколько дней она познакомит меня с господином Чабчало, близким товарищем её захворавшего супруга. А также, если в этом будет крайняя необходимость, с самим больным.

— Но он очень плох, — сказала она. — Вы даже не представляете, как он плох.

— Ничего, разберемся, — самонадеянно отвечал, надеясь, что господин Литвяк всего-навсего притворяется чекалдыкнутым, решив таким оригинальным образом уйти от ответственности и народного гнева.

На этом мы попрощались — девушка исчезла в праздной толпе, бесцельно бродящей по столичным улицам в надежде развлечь себя и своих детей пластмассовой едой в Macdonalds.