Полчаса спустя Мак-Вей и Пелетье вернулись в шалаш. За это время выяснилось, что эскимосы не будут больше чинить им никаких препятствий и согласны не отбирать у них Изабеллу. Вождь дал понять Билли, что они оставляют за собой право похоронить Дина.

Билли почувствовал, что настало время рассказать Пелетье кое-что из того, что случилось с ним на обратном пути из Черчилла. Он ведь много недель тому назад сообщил о смерти Дина от ушиба при падении, и, когда он вернется в Черчилл, ему придется поддерживать эту версию. Если Пелетье не будет знать об Изабелле, о его любви к ней, о нарушении закона им самим ради освобождения тех двух, его товарищ легко может обнаружить истину и погубить его.

В шалаше они сели к столу. Рука Пелетье была на перевязи. Лицо его почернело от пороха и казалось растерянным и смущенным. Он достал револьвер, разрядил его и дал поиграть маленькой Изабелле. Он немного успокоился среди эскимосов, но не делал никакой попытки победить свое уныние.

— Я потерял ее, — сказал он, взглянув на Билли. — Ты вернешь ее… ее матери?

— Да.

— Это тяжело. Ты не представляешь, как мне тяжело лишиться ее, — сказал он.

Мак-Вей положил руки на стол и заговорил серьезно:

— Да, я понимаю, что это значит, Пелли, — отвечал он. — Я знаю, что значит любить кого-нибудь… и потерять. Я знаю. Слушай.

Он рассказал ему всю историю о появлении Изабеллы среди равнины, о ее поцелуе, о бегстве, о преследовании, о поимке и о последнем моменте, когда он снял стальные наручники с Дина. Раз уже он начал рассказывать, он не утаил ничего — даже о голубых лепестках и о пряди волос Изабеллы.

Он вынул из кармана то и другое и показал Пелетье. Его голос дрожал, и глаза его друга стали влажными. Когда он кончил, Пелетье протянул здоровую руку и крепко сжал руку друга.

— Что она сказала про голубой цветок, Билли, это все правда, — шепнул он. — Он принесет тебе счастье, именно такое, как она желала… Ведь ты пойдешь теперь к ней…

Мак-Вей перебил его:

— Нет. Только не это, — сказал он. — Она любила его, любила так, как та девушка любит тебя, Пелли. Когда я скажу ей, что случилось, сердце ее разорвется. Нет, это не принесет мне счастья!

Часы этого дня легли камнем на душу Билли. Товарищи обсудили дальнейшие планы. Часть эскимосов согласилась проводить Пелетье до Эскимосского мыса, так как ему предстояло идти одному в Черчилл. Билли отправится на юг до Малого Бобра разыскивать хижину Круассэ и Изабеллу. Он был рад, когда настала ночь. Было поздно, когда он подошел к двери, открыл ее и выглянул наружу.

В лесу было совсем черно не только от ночного мрака, но и от особой сгущенной тьмы под елями и кедрами. Небо нависло так низко, что слышно было его стонущее дыхание, как на берегу слышен плачущий рокот прибоя. Мрак пронизывал свет от эскимосских костров, вокруг которых сидели маленькие темнокожие люди.

Люди не спали, но собаки, вдвое более усталые и измученные, лежали неподвижно, сбившись в кучу, точно мертвые. Странное молчание царило кругом, все окутывал страшный и неестественный мрак. Их круглые, лишенные выражения глаза были широко открыты. Они сидели или лежали спиной к равнине, лицом к черной глубине леса.

На некотором расстоянии от них горело, точно звезда, маленькое тускло освещенное окошечко хижины. Уже два часа глаза всех сидевших у костров были устремлены на этот свет. Через определенные промежутки из среды этих каменных фигур поднимался маленький вождь, и на несколько минут его щелкающий голос заглушал завывание ветра, стонущее дыхание низко нависшего неба и треск огня.