Однако ничто не могло ни запугать коммерсанта, ни заставить его важничать. Больше всего он поразился перемене, которое его маленькое объявление в центральной городской газете произвело на сержанта Литуму и в особенности на капитана Сильву. Этот пошляк, использовавший любой предлог, чтобы слюняво порассуждать о задницах пьюраночек, никогда не был ему симпатичен; Фелисито предполагал, что антипатия эта взаимна. Но теперь спесивости в комиссаре поубавилось. В первый же вечер после публикации объявления двое полицейских, вежливые и льстивые, заявились к нему в дом. Они пришли, чтобы выразить свою обеспокоенность происходящим, сеньор Янаке. Даже когда пожар, устроенный бандитами с паучком, уничтожил бо́льшую часть конторы «Транспортес Нариуала», они не проявляли такого внимания. Что же такое случилось теперь с этими фараонами? Казалось, они по-настоящему сочувствуют его положению и им не терпится бросить вызов шантажистам.

Наконец капитан Сильва достал из кармана вырезку из «Эль Тьемпо».

— Вы сошли с ума, отдав такое в газету, дон Фелисито, — сказал он полушутя-полусерьезно. — Вы не подумали, что за эту выходку можете получить кинжал под ребро или пулю в затылок?

— Это не было необдуманной выходкой, я долго взвешивал этот шаг, — мягко возразил коммерсант. — Я хочу, чтобы эти куриные задницы поняли раз и навсегда, что им не вытянуть из меня ни сентаво. Они могут сжечь мой дом, все мои грузовики, автобусы и маршрутки. И даже напасть на мою жену и детей, если им так вздумается. Ни одного гребаного сентаво!

Фелисито, кряжистый и непреклонный, произнес эту речь без кривляний, без гнева, без жестов, со спокойной решимостью в прямом взгляде.

— Я верю вам, дон Фелисито, — кивнул капитан с озабоченным видом. И наконец заговорил о главном: — Вся заковыка в том, что вы, сами того не желая, не подумав хорошенько, втянули нас в идиотскую историю. Полковник Скребисук, шеф региональной полиции, из-за этого клочка бумаги утром вызывал нас к себе. И знаете зачем? Скажите ему, Литума.

— Чтобы обложить нас по матери и обозвать никчемными неудачниками, — сокрушенно объяснил сержант.

Фелисито Янаке рассмеялся. Впервые с тех пор, как к нему начали поступать письма от паучка, у него поднялось настроение.

— Да вы такие и есть, капитан, — подтвердил он, усмехаясь. — Как же я рад, что начальник вас пропесочил. Неужели и вправду у него такая неприличная фамилия? Скребисук?

Сержант Литума и капитан Сильва смущенно хихикнули за компанию.

— Нет, конечно, это его прозвище, — пояснил комиссар. — Зовут его полковник Асундино Риос Пардо. Уж не знаю, кто и за какие подвиги наделил его такой скабрезной кличкой. Полковник — хороший офицер, но как человек — страшный брюзга. Он не спускает ни малейшей обиды, материт кого угодно и за что угодно.

— Вы ошибаетесь, сеньор Янаке, если полагаете, что мы не придали должного значения вашей жалобе, — вставил Литума.

— Нужно было выждать, дать бандитам время проявить себя, а уж потом действовать, — с неожиданной энергией подхватил капитан. — Теперь, когда они раскрылись, мы приступаем к решительным мерам.

— Это для меня слабое утешение, — недовольно ответил Фелисито Янаке. — Не знаю, как вы там действуете, однако что касается меня — никто не вернет мне сожженную контору.

— Вы что, не были застрахованы от умышленно причиненного ущерба?

— Был, да только страховщики принялись крутить. Они утверждают, что был застрахован только транспорт, а не помещения. Мой адвокат, доктор Кастро Посо, говорит, что нам, возможно, придется с ними судиться.