Словно в ответ на её сомнения, сверкающая оленуха снова повернулась и помчалась в сторону Бескрайнего Озера. Собаки бросились за ней, предвкушая скорую победу.

«Мы её догоняем, – подумала Гроза. Сердце радостно затрепетало в её груди. – Мы вот-вот поймаем Золотую Оленуху!»

Она перестала смотреть, куда они бегут, весь её мир сжался до фигуры Кусаки, мчащейся впереди, и тени Счастливчика, бежавшего сбоку; их мышцы слаженно перекатывались под шкурой, шерсть колыхалась на ветру, поднятом стремительным бегом. Но взлетев на склон поросшего травой холма, собаки снова в нерешительности остановились.

Внизу на песке стояла Золотая Оленуха. Она была так близко, что Гроза отчётливо видела её большие тёмные глаза, внимательно глядевшие на охотников. Но вот что странно – оленуха нисколько не запыхалась, её бока почти не шевелились, золотая шкура не блестела от пота.

«Это не обычная оленуха!» – с окончательной уверенностью поняла Гроза, и странный трепет пробежал по её телу, выстудив кровь.

– Собаки Ветра, – прошептал Счастливчик. Он поднял голову и закрыл глаза. – Помогите мне бежать по песку быстрее ветра. Помогите мне поймать вашу чудесную дичь, вашу Золотую Оленуху.

В тот же миг ветер переменил направление. На какую-то долю мгновения Гроза подумала, будто Собаки Ветра ответили на мольбу Счастливчика, но потом она поняла, что ветер дует им навстречу, гоня прочь. Он внезапно рассвирепел, дохнул холодом, швырнул колючий песок в глаза и уши собакам. Счастливчик вздрогнул и попятился, ошеломлённый.

И тут они все трое разом почувствовали запах, который нёс ветер.

«Это запах нашего лагеря, – холодея, поняла Гроза. – Ветер дует с поляны! И он несёт звуки… вой собак! Наша стая плачет… она стонет от горя».

– Я слышу голос Лапочки! – взвизгнул Счастливчик, поворачиваясь всем телом.

– Этого не может быть, – недоверчиво пролаяла Кусака. – Мы слишком далеко!

– Ветер несёт голоса, – прошептала Гроза.

– Нужно возвращаться! – пролаял Счастливчик. – Я должен вернуться к Лапочке!

– Да! – Кусака бросилась бежать следом за Счастливчиком и Грозой. – Скорее в лагерь!

Забыв о Золотой Оленухе, собаки помчались в другую сторону, подгоняемые страхом и предчувствием беды. Гроза забыла об усталости, о ноющих мышцах, она не чувствовала боли в опалённых лёгких, одна мысль стучала в её висках – вперёд, вперёд, вперёд!

«Если стая в опасности, Золотая Оленуха может подождать!»

Когда они вбежали в лес, завывания Альфы стали слышны громче. Вскоре Гроза узнала и другие голоса: Погони и Бруно, Ветерок и Стрелы, Микки, Жука и Колючки. Пронзительный лай Дейзи и Солнышко сливался в единый визгливый вой, полный нестерпимого ужаса. Голоса стаи отражались от стволов деревьев, казалось, будто весь лес стонет от горя и страха. Эти вопли оглушали Грозу, наполняли силой её лапы, позволяя перепрыгивать через пни и поваленные стволы. «Мы бежим, стая! Мы уже близко…»

Лагерь был уже близко, но Счастливчик вдруг остановился на бегу, да так резко, что Гроза врезалась в него. Кусака споткнулась и застыла рядом. Волна облегчения прокатилась по телу Грозы, она ещё успела подумать, как сильно, должно быть, обрадовался Счастливчик…

Альфа, целая и невредимая, стояла посреди небольшой лесной полянки и громко выла, запрокинув голову. Она была не ранена, её бока всё так же круглились, раздавшись под тяжестью щенков. Вся стая собралась вокруг неё, посылая громкий горестный плач в светлеющее небо.