— Боюсь, нет, — ответила Двора. — Все по-прежнему.

— Но он еще жив, — сказал Гилад, будто настаивая на этом.

— Жив, — подтвердила Двора. — Джека Рейнса не так легко убить.

— Это хорошая новость, — заключил Гилад. — Никто не прогнозировал, что он проживет так долго. Так что это хорошая новость.

Двора не хотела давать ему ложную надежду.

— Послушай, Гилад, доктор Левин снова предупредил меня, что Джек может никогда не выйти из комы, а даже если очнется, то нам неизвестно, как долго его мозг пробыл без кислорода. Мы не знаем, остался ли Джек Рейнс собой и придет ли он когда-нибудь в норму. Доктор Левин прекрасно знает, насколько важен Джек, и он непрестанно наблюдает за его состоянием. Но он не дает никаких оптимистичных прогнозов.

— И все-таки Джек еще жив, — повторил Гилад с настойчивостью в голосе.

Двора улыбнулась.

— Да, друг мой, он жив.

— Когда вы привезете его в Тель-Авив, врачам, возможно, удастся что-то сделать. Там потрясающие врачи, вот увидишь. Они смогут что-то изменить.

Двора знала, что, хотя тело Джека живо, он может навсегда остаться в коме и зависеть от аппаратов жизнеобеспечения. Доктор Левин сказал ей, что люди просто не в состоянии восстановиться после таких травм, которые нанесли Джеку. Кроме того, его сердце не билось слишком долго.

— Возможно, — сказала она, не желая рушить его надежды, а затем сменила тему: — Ты сказал Кейт Бишоп, что Джек еще жив?

Казалось, турбины притихли, ожидая ответа. Из иллюминатора Двора видела лишь бескрайние океанские просторы.

— Нет, не сказал, — наконец ответил Гилад. — Мое сердце не позволяет давать ей надежду, когда та столь мала.

Двора скорбно вздохнула.

— Думаю, оно и к лучшему.

— Полагаю, сейчас так и есть, — сказал Гилад. — Мы вернем его в Тель-Авив и позволим лучшим нашим людям решить, смогут ли они что-то сделать. Целая бригада врачей ждет вашего прилета.

— Кажется, доктор Левин не засыпал больше, чем на десять минут, — сказала она, глядя на мужчину. — Он постоянно рядом с Джеком. И он обеспокоен, Гилад — что-то насчет дренажа жидкости. Хотя рана на груди заживает, доктор Левин говорит, что после приземления, возможно, придется снова вскрыть грудную клетку.

— Если Джека можно спасти, наши люди сделают это.

Двора теребила в руках телефонный провод.

— Твои бы слова да Богу в уши.

— На похоронах было много людей, — сказал Гилад. — Все верят, что Джек Рейнс умер. Это именно то, что нужно. Теперь, если мы посеем семена в нужных местах, весть об этом просочится наружу, и те, кто охотился на него, тоже будут считать, что он умер и был похоронен. Всеобщая вера в смерть Джека Рейнса — лучший способ защитить его.

Двора кивнула.

— Ты прав. Он слишком важен, чтобы размениваться по мелочам. Похороны заставили людей поверить в смерть Джека, и это отличный ход. Но если он восстановится, мы больше не позволим ему рисковать собой.

— Да, не позволим, — заверил ее Гилад. — Джек Рейнс вновь станет призраком. Он всегда был хорош в этом. А мы поспособствуем. Он вновь будет вне радаров, поэтому, даже если выживет, никто ничего не узнает. Для всех остальных Джека Рейнса отныне не существует.

Двора положила ладонь на руку Джека, глядя на него сверху вниз. Было бы хорошо обеспечить его безопасность. Она не знала, выйдет ли он из комы, поврежден ли его мозг и станет ли он когда-нибудь собой.

Не если придется, они позаботятся о нем в благодарность за все, что он для них сделал.

Сейчас он был защищен от тех, кто охотился за ним.