— Ее случайно оставила Кейт, — невозмутимо сказала Изабель. — А я присвоила ее. — Она лукаво улыбнулась.

— Правда? Это было сегодня?

— Нет, когда ты уезжала. Она пришла повидаться с папочкой.

Анжелика почувствовала, как внутри все замерло.

— Неужели?

— Да.

— А ты поздоровалась с ней?

— Нет, мы должны были уже лежать в постели. Однако мы с Джоэ подглядывали с лестницы.

— Вы шпионили! — Анжелика пыталась говорить как ни в чем не бывало, однако ее голос дрожал. — А о чем они беседовали?

— Я не знаю. Они пили вино.

Анжелика ощутила приступ тошноты. Почему же ни Оливье, ни Кейт ничего не сказали ей об этом? Она-то думала, что ничего, кроме неприязни, ее муж к Кейт не испытывает.

Анжелика поспешила в ванную комнату. Прислонившись к мраморной стене, она уставилась в зеркало на свое искаженное от волнения лицо. Мало-помалу комментарии, которые отпускала Кейт и которые раньше ровным счетом ничего не значили, сейчас стали предвестниками ее самых ужасных догадок. Например, тот факт, что она помнила день рождения Оливье или же когда однажды заикнулась о том, что была бы не прочь просыпаться рядом с ним по утрам, и многое-многое другое. Неужели у Оливье был роман с Кейт? А что, если именно он был отцом ребенка Кейт? И, возможно, именно по этой причине Кейт так и не смогла назвать имени своего любовника? Анжелика опустилась на сиденье унитаза, обхватив лицо руками. Внезапно все встало на свои места. Она чувствовала себя такой самоуверенной, наивно полагая, что ее супруг был последним человеком в мире, к которому Кейт могла бы обратиться за утешением.

Снедаемая этими безрадостными мыслями, Анжелика кое-как помогала детишкам выполнять домашнее задание, пока не раздался звонок в дверь. Она с опаской открыла. Увидев на пороге Энджи, Анжелика, всхлипывая, бросилась в объятия матери. Энджи тотчас выпрямилась. Она поняла, что дочь ждала ее, что она нужна ей.

Анжелика пригласила ее в кухню, отослала детей наверх смотреть телевизор и поставила чайник на огонь, вынув из серванта две чашки и заварочный чайник. Прошло уже много лет с тех пор, когда Энджи последний раз переступала порог этого дома. Она уже позабыла, каким он был красивым.

— Моя жизнь рушится, — сказала Анжелика, шмыгнув носом, и упала в кресло.

— Я с тобой, милая. Все утрясется. — Энжди открыла холодильник и вынула оттуда бутылку молока. — Я хочу, чтобы ты рассказала мне обо всем, что с тобой произошло. Выплесни это наружу. Не сдерживай слез. Вот увидишь, тебе сразу же станет легче. Поделись своей проблемой, и можешь считать, что ты уже наполовину ее решила.

У Анжелики не было душевных сил рассказывать матери о том, что произошло, поскольку она уже излила свою душу Кандейс, но понимала, что, сделав это, оставит от своей проблемы лишь четвертинку. Она наблюдала, как мать пытается что-то сделать по хозяйству, и испытывала чувство благодарности.

— Спасибо, что приехала.

Энджи поставила чашки на стол.

— Мне было необходимо удостовериться, что с тобой все в порядке. — Она прищурила глаза и пристально оглядела лицо дочери так, как это может сделать только мать. — Хотя я вижу совершенно обратное. Но все образуется. Мы будем обсуждать это, пока ты снова не обретешь силу. — Она налила кипяток в чайник и поставила его на стол, а потом присела. — Ничто так не поднимает настроение, как чашечка чая.

— Ты настоящая англичанка, мама.

— А чего же ты ждала? — Она засмеялась грудным смехом. — Ну а теперь рассказывай, что с тобой стряслось.