— Повтори-ка все это еще раз.

Джо ласково улыбнулась ему.

— Я люблю тебя. Я должна была сказать тебе это раньше. Я хотела сказать тебе это, когда мы были в городе.

Рейн нежно поцеловал ее, потом немного отодвинулся.

— Мне нужно тебе кое-что сообщить. Я готов все отдать, чтобы мне не пришлось этого говорить.

Она взглянула ему в лицо.

— Это был твой отец, Джо. Тот человек, который в меня стрелял.

— Отец? Но…

— Он тогда не погиб в огне. Его тело, по крайней мере, пережило это испытание, к несчастью, этого нельзя сказать о его рассудке.

— М-мой отец пытался тебя убить?

Рейн кивнул.

— Малком оказался прав. Мы не там искали. Когда он расспросил Бэркли Петерса, он узнал, что случилось на самом деле. Петерс скрывал безумие твоего отца.

Он как можно мягче рассказал ей о том, что ее отец сидел в сумасшедшем доме, но бежал.

— В том состоянии, в котором он находился, сэр Генри был не в силах отличить меня от моего отца, мы оба в его глазах были в ответе за воображаемые преступления. И это он поджег дом, Джо.

— Что?

— Твой отец поджег дом. Мы с Малкомом уехали в Кингсбюри в надежде его найти. Но, добравшись туда, узнали, что он уже уехал. Мы поняли, что он направился сюда, но уверенности в этом не было. К тому времени, когда мы проследили его окольный путь, он опережал нас уже на несколько часов. Я опрометчиво полагал, что в мое отсутствие ты будешь в безопасности. Мне никогда не приходило в голову, что он может совершить что-либо подобное.

Он обернулся на дымящиеся развалины западного крыла, еще вспыхивавшие местами красными огнями.

— Я могу лишь благодарить Бога, что не опоздал.

Джоселин прижала дрожащие пальцы к вискам. У нее на сердце лежал камень, оно невыносимо болело.

— Где он?

Рейн подбадривающе обнял ее.

— Он остался там, Джо. Малком видел, как он вошел в дом. Он был весь покрыт страшными шрамами, ошибиться было невозможно.

Джоселин вздрогнула.

— Боже милосердный.

— Малком пытался его найти, но не думаю, что сэру Генри удалось выйти оттуда живым. На него упала балка. Харви считает, что сэр Генри умер еще до того, как до него добралось пламя.

Пальцы Джоселин вцепились в лацканы сюртука Рейна. Она зарылась лицом в его рубашку, слезы текли у нее по щекам.

— Не стесняйся, дорогая. Выплачь это горе. Теперь прошлое позади. Как только ты его забудешь, мы сможем двигаться дальше.

Джоселин вгляделась в красивое лицо мужа. Несмотря на усталость и черную копоть, оно в каждой черточке выражало любовь и беспокойство за нее. Она знала, что такая же любовь горит и в ее сердце.

— Я люблю тебя, Рейн.

Он нежно поцеловал ее.

— Мне никогда не надоест слышать это от тебя.

— Я люблю тебя, — повторила она. Рейн поцеловал ее, радуясь, что это правда.

Раздался еще один ужасный крик, потом еще и еще, все громче и громче.

— Уже почти все, — утешала Джоселин, вытирая пот со лба Читы. — Просто продолжай толкать. Все идет прекрасно.

— Уже показалась головка, — объявила Долли. — Худшее позади, милочка. Еще один толчок и все.

Чита повиновалась, тяжело дыша и борясь с ужасной болью. Хотя это были уже вторые ее роды, они шли труднее, чем предыдущие. Ее дочка появилась на свет сравнительно легко. А этот сильный ребенок Пауло был куда упрямее.

— Толкай! — приказала Джо.

— Я толкаю, — измученная и отчаявшаяся Чита разразилась потоком испанских ругательств, но еще одно усилие дало результат.