-  Покажи, - автоматически попросила Влада.

    -  Что? - ухмыльнулся Стас.

    -  Ты должен был спросить не «что?», а «как?», - разозлилась Влада. - Ну расскажи хотя бы, как ты это делаешь.

    -  Не знаю. Я впадаю в какое-то особое состояние, которое невозможно описать словами, и полоски начинают уменьшаться в длину и в ширину.

    -  А о чем ты думаешь, когда впадаешь в это маразматическое состояние?

    -  О тебе, - мгновенно ответил Стас. На голове его по-прежнему был надет шлем, и Влада не поняла, правду он говорит или шутит.

    -  Я серьезно спрашиваю!

    -  А я серьезно отвечаю, - без тени улыбки в голосе сказал Стас. - Я почти все время о тебе думаю, потому что мне очень приятно о тебе думать. И вот как-то так получилось… Попробуй и ты думать о чем-нибудь приятном, не обязательно обо мне, - великодушно разрешил он.

    -  Вот еще! - фыркнула Влада и попыталась вспомнить что-нибудь приятное. Как ни странно, оказалось, самое приятное, что было с нею за последнее время, - это Игра и… Стас.

    Теперь, после того как по ночам Влада перестала бояться всякого шороха, Игра с каждым днем нравилась ей все больше. Правда, появилась другая проблема - ненасытный Стас, который готов был ласкать Владу до полного своего и ее изнеможения. Но вскоре они поняли: на смену бессонной ночи всегда приходит голодный день, потому что сил на Игру после бурных ласк не остается, и Стас несколько умерил свои аппетиты. Но все равно воспоминание о его ласках оказалось приятным. И даже проблема полосок как-то отодвинулась на второй план. Влада перестала о них думать, и - о чудо! - полоски изменили свою форму!

    Влада не стала кричать «Йес!», а попробовала усилием воли убрать их с экрана совсем, надеясь утереть нос Стасу, но полоски снова восстановили свои размеры. Влада огорчилась, но ненадолго.

    Никуда они не денутся, эти полоски. Получилось раз - получится и в другой. Исчезли белые - исчезнут и голубые. Лиха беда начало…

    Тренировки продолжались. Декорации Игры время от времени менялись, добывать еду становилось все сложнее. К тому же каждая пойманная «пуля» означала болезненный удар током. Не столь сильный, как при попытке снять шлем, но все равно ужасно неприятный. Стас изо всех сил старался уберечь от выстрелов Владу, не раз прикрывал ее своим телом, когда очередной план атаки холодильника проваливался, но иногда «пули» Владу все-таки настигали. Она не плакала и не упрекала его, только кусала губы, но Стас переживал ее «ранения» гораздо болезненнее, чем свои.

    -  Что ты так волнуешься за меня? - спросила однажды Влада. - Понятно же: устроители Игры хотят, чтобы мы научились нюхом, подкоркой, интуитивно чувствовать опасность и, таким образом, стали практически неуязвимыми для «пуль» противников. Пытаясь принять все выстрелы на себя, ты оказываешь мне медвежью услугу: на чемпионате я не пройду даже во второй круг. Ты специально так делаешь?

    -  Что ты, Владуся! - опешил Стас. - Я просто хочу, чтобы…

    Стас беспомощно развел руками, искривил тонкие некрасивые губы и замолчал.

    -  Чтобы - что? - не выдержала Влада.

    -  Вернее, не хочу, чтобы ты… Нет, не так: я хочу, чтобы у тебя даже мысли не возникло променять меня на какого-нибудь другого игрока из тех, что пока предпочитают действовать в одиночку, - выпалил Стас и замолчал, словно только что выдал важную государственную тайну.