— Джеймс Дэниел Камерон, — повторила Джесси. — Мне тоже нравится.

Словно услышав ее слова, Джеймс Дэниел во все глаза уставился на мать.

— Джеймс Дэниел Камерон, — еще раз промолвила Джесси, наклонилась и поцеловала удивительно нежную бархатную щечку. — Я люблю тебя, Джеймс Дэниел!

Детские глазки сонно закрылись. Все еще удивляясь, какая нежная у младенца кожа, Джесси осторожно погладила его и увидела, как за ней наблюдает Джейми. В ответ на ее вопросительный взгляд он смущенно улыбнулся и сказал:

— По обычаю лорд должен преподнести подарок своей леди в честь такого события. Честно говоря, если бы мы были дома, я бы хотел подарить тебе жемчужное ожерелье, Но увы, сейчас у меня нет под рукой ничего похожего…

— Это не-…

— Зато я надеюсь, что тебе понравится вот эта вещица. С этими словами Джейми достал шнурок из сыромятной кожи, на кагором висел необычный амулет. На розовой ра-ковине были грубо вырезаны мужская и женская фигурки со сплетенными руками. На них светило солнце. И среди этого сияния угадывались очертания божественной улыбки, обращенной на двух людей. Ласково прижимая к себе малыша, который сладко спал, приоткрыв ротик, Джесси внимательно рассматривала амулет. Наконец она неуверенно улыбнулась и взглянула на Джейми:

— Он такой красивый.

— Давным-давно мне подарила его одна маленькая девочка.

— Маленькая девочка?

— Когда я впервые попал сюда, то познакомился с Пока-хонтас. Ей было одиннадцать лет, но она уже успела спасти жизнь Джону Ролфу и относилась к колонистам с удивительным терпением и любовью. Я и сам был тогда мальчишкой. Мы много времени проводили втроем: она, я и Пован — сначала, после того как белые чуть не убили Пована, и во второй раз, после того как меня чуть не убили воины из племени Поухатана. Я всегда очень берег этот амулет и надеюсь, что и ты будешь дорожить им — пусть он символизирует то жемчужное ожерелье, которое ты обязательно получишь.

Рассказывая об амулете, Джейми почему-то избегал смот-ретв ей в глаза. Он осторожно вынул у нее из рук спящего сына и прижал малыша к груди.

— Джейми.

— Что?

— Он очень красивый. И я клянусь, что буду дорожить им. — Джесси тут же надела на шею тонкий, шнурок.

Джейми улыбался, глядя на нее.

— Молли сегодня ночует у нас. Она сейчас принесет тебе что-нибудь поесть. Ты должна отдохнуть, а потом..-

— Не сомневайся, я встану пораньше.

— Этому не бывать, миледи. По меньшей мере неделю тебе можно будет подниматься с постели не долее чем иа час. Так сказал Тамсин, а я позабочусь, чтобы так оно и было. — И Джейми ласково улыбнулся.

Он вышел, плотно притворив дверь. Джесси закуталась в одеяло и рассеянно улыбнулась.

Она и не предполагала, что можно испытывать такое счастье.

Все ее последующие дни были целиком заняты младенцем. С первого же дня его никто не звал Джеймсом или Джсйми — только Дэниелом.

Джесси была в восторге. Складки на лице мальчика расправились, он набирал вес, и Джесси могла часами любоваться сыном, сравнивая его с отцом. Сходство с Джейми было просто потрясающим. &гот новорожденный с первых же дней мог смотреть на нее так, что сладко щемило сердце, ведь точно такие же взгляды бросал на нее Джейми. Он мог стать вдруг молчаливым и суровым, а когда был голоден, выл не хуже зимнего ветра в трубах. Джесси твердила, что ребенок уже научился улыбаться, хотя Молли уверяла ее, что это всего лишь отрыжка, «дурной воздух в животике», — такие малыши, как Дэниел, не могут улыбаться. Но Джесси не желала с ней соглашаться.