|
Принц хренов. Где же его тупая принцесса? Нет её. Ни одна принцесса не опустится до уровня убийцы, насильника и жестокого ублюдка. Это я о себе, Каван другой. Он считает себя моей совестью. Ему нравится меня спасать, как и Энрике. Они оба спасатели, только у Энрики спасать меня не получается, как, в принципе, и у Кавана тоже. Дело в том, что я не хочу быть спасённым. Иногда хочу… иногда… очень редко, но я не могу себе позволить такую роскошь, иначе меня убьют. А я как бы должен жить. Да, должен. Я не хочу жить, но должен. Я, блять, охренеть как, отупел.
– И что дальше? – нарушает тишину Каван. – Не знаю, – мрачно отвечаю ему. – Идеи есть? – Вау, ты обратился ко мне за идеями. Дело дрянь, да? – Ещё хуже. Энрика в шоке и ни хрена не понимает. Она не верит. Она меня бесит. Какого хрена я делаю, а? – спрашивая, тру руками лицо и ударяюсь затылком о мраморный ободок кресла. – Ты влюблён, Слэйн, поэтому хрен тебя знает. Я никогда не был в таком состоянии, поэтому… сочувствую. Больно? – Пошёл ты, – кривлюсь я. Друг смеётся и качает головой. – В общем, становится всё веселее и веселее. Когда ты расскажешь ей обо всём дерьме, которое её ждёт? – Убей её. Облегчи мне жизнь. Убей её, – прошу я. – Ага, я ещё жить хочу. Ты меня прикончишь, когда выйдешь из своего наркотического дурмана. Видишь? Я смирился с тем, что ты выбрал девицу и творишь дерьмо. Ты же осознаёшь, что сам себе создаёшь проблемы на пустом месте? – Иди на хрен, Каван. Сдохни. – Закрывая глаза, полностью наслаждаюсь тем, как расслабляются мои мышцы. Обожаю это чувство. Мир становится ничтожным. Боли нет. Повсюду мягкие стены. Личная психбольница у меня в голове. – Я заменю тебя на встречах сегодня и завтра, но тебе придётся выйти в свет послезавтра, Слэйн. И лучше тебе быстрее урегулировать отношения в семье. Они восстали против тебя. Вот их могу убить, если хочешь, – предлагает со смешком Каван. Ему весело. Он, блять, развлекается, наблюдая за мной. Это бесит… уже нет. Поймал кайф. – Энрика возненавидит меня ещё сильнее. Она моя, ведь так? Она принадлежит мне. Почему всем так сложно это понять? – спрашивая, нажимаю на висок, вспыхнувший от боли. Грёбаные лекарства не помогают. Пятнадцать минут, и всё. Слишком мало. – Потому что в нормальном мире человек не принадлежит другому только оттого, что ему так хочется. Но ты видишь этот мир иначе, чем они. У тебя есть только «да» или «нет». Ты выбрал «да». Но выбрала ли «да» для тебя Энрика? – Конечно. Сейчас Энрика будет врать себе, искать сотню причин, почему она должна меня ненавидеть, а затем что нибудь сломает. Ей надоест, и она поймёт, что я не шутил, и её заперли. Энрика поплачет, снова покричит оскорбления в мою сторону, потому что ей больно не оттого, что я её обманул, а потому что она презирает себя за чувства ко мне. Сколько таких мы видели, Каван? Они поступают идентично. Затем они ломаются и становятся такими, как мы, но азарт исчезает, и становится скучно. Вот тогда я её и убью. Она дойдёт до этого состояния, а у меня больше не будет причин хотеть её. Таков план. – Когда ты поймёшь, что ошибся, просто прими это, идёт? – хмыкает Каван. – Я не ошибаюсь. Никогда. – Правда? Тогда какого хрена ты развязал войну с этими придурками из за девицы? И какого хрена ты ещё до сих пор её не убил? Тебе напомнить о том, что ты сожалеешь… – Иди в задницу, – недовольно перебиваю его. Блять, как же болит голова. Тру переносицу, это ни черта не помогает мне. Я слишком далеко… мне нужно подобраться ближе. Немного ближе. – Я в курсе, что со мной происходит. Я не болен, Каван. – Ты грёбаный наркоман, Слэйн. |
