Мои губы горят, когда я немного отодвигаюсь назад. Слэйн стоит с закрытыми глазами, и на его губах играет слабая улыбка. Он выглядит безумным, словно впервые увидел свет. Его яркие глаза сверкают глубокой синевой. Погибелью для меня. Я знаю.

Пальцами пробегаюсь по его щеке, и он ловит их губами, оставляя поцелуй. Слэйн обхватывает моё лицо и улыбается. Он как будто впервые видит меня и ласкает своим взглядом. И это новая точка нашей истории. Она другая.

– Что же ты творишь? – шепчу я.

– Умираю. Мне так больно. Так больно, Энрика. Было так больно. – Его внезапно начинает шатать. Я подхватываю его за талию, и он садится на койку. Слэйн хватается за свою голову и сжимает её руками.

– Дай мне это… Энрика, дай мне это, – шепчет он, выгибая спину.

– Что? Что с тобой? Мне позвать медсестру?

– Энрика, пожалуйста. Дай мне! Энрика! – Его лицо превращается в оскал. Он карябает себя пальцами.

– Шприц… снотворное. Вколи ему в бедро. Он просит его, – сиплым голосом подсказывает Каван. Бросаю на него испуганный взгляд. Он сидит на полу с окровавленным лицом, а Слэйн кричит. Господи. Это страшно. Он, как зверь, рычит. Я хватаю шприц, и моя рука трясётся. Я умею делать уколы. Дедушке делала.

Открываю зубами пластиковый колпачок и резко всаживаю иглу в бедро Слэйна.

– Тише, пожалуйста, Слэйн. Тише. Всё хорошо. – Надавливаю на поршень шприца, наблюдая за тем, как он сжимает кулаки и ударяет ими по кровати.

– Мне больно. Больно. Она моя! – Слэйн поднимает на меня глаза, белки которых красные из за лопнувших капилляров. Господи… господи.

– Я здесь. Я никуда не ушла. Тише, – молю, сильнее давя на поршень шприца, чтобы он успокоился.

– Ищу… я ищу… ищу… моя жертва. Где она? Она моя… она же моя, – скулит он. Видимо, лекарство начинает действовать. Мне так жалко его. Я не понимаю, что с ним творится. Не понимаю, и мне жутко.

Вытаскиваю шприц и тащу Слэйна к койке. Цепляясь за мои руки, он что то ищет взглядом.

– Энрика… она была в воде. Она должна быть там. Смерть. Она умрёт. – Пальцами он касается моего лица, и я укладываю его на койку.

– Я жива. Всё хорошо. Тише, Слэйн, тише.

– Обними его. Погладь его по волосам. Сделай это, Энрика. Сделай. Он нуждается в тебе прямо сейчас. Ты его спасение, – подаёт голос Каван.

Да мне плевать, как это всё выглядит. Забираюсь на койку, и Слэйн опускается ниже. Он трётся о меня, словно чёртов тигр в человеческом обличье. Жутко. Так жутко. Я осторожно провожу по его волосам, наблюдая за тем, как он успокаивается. Большой и сильный мужчина становится мальчиком, которого всего лишили. Ласки. Любви. Нежности. Заботы. Если слова Кифа правдивы, то я понятия не имею о том, кто такой Тристан Слэйн Нолан. Я, оказывается, ничего о нём не знала. Я боюсь узнать его. Боюсь, что всё это правда. Его слова и предостережения. Его тайны и прошлое. Его настоящее.

Тихо плачу, прижимая его к себе, и целую в макушку.

– Я не верил, – говорит Каван.

Поднимаю голову и всхлипываю.

– Ты как? Он сильно тебя? – спрашиваю я.

– Нормально. Я привык.

– У тебя кровь, Каван, – шепчу я.

– Ничего, правда, я привык.

– Как часто такое происходит?

– В последнее время ни разу. Он избил меня до полусмерти, когда я пришёл к нему с извинениями за то, что сделала моя сестра.