– Хм, погода хорошая, правда? – произносит Киф.

– Да, мне очень нравится лето, хотя я выросла в жаре, но меня всегда тянуло в прохладу. Хотя зимы в Дублине отвратительные, – кривлюсь я.

– Не такие уж и отвратительные, – вставляет Слэйн. – Мне эта зима запомнилась. Очень хорошо запомнилась.

Он красноречиво напоминает мне о прошлом, и я чувствую, как мои щёки горят от стыда.

– И чем же тебе запомнилась зима, если ты пропустил все праздники? – злобно огрызается Фарелл.

– Я не пропустил Рождество. Я был на нём ровно два часа и тридцать одну минуту. А запомнилась мне зима теплом и льдом. Этой зимой я был согрет, а потом ощутил, как же холодно бывает в одиночестве. Я нашёл спасение от него. – Слэйн не сводит с меня своих глаз, и мне приходится опустить взгляд. Я ёрзаю на стуле, а Киф прочищает горло.

– Правда? С каких пор тебя нужно спасать? – фыркает Дейдра.

– С тех пор как я родился, – отрезает Слэйн.

Вновь наступает гробовая тишина.

– Давайте закончим с супом и попросим подать основное блюдо, – произносит Фарелл и натянуто улыбается.

Пожимаю плечами, отпивая шампанское. Нам всем быстро меняют тарелки и выносят огромные блюда с запечённым поросёнком и картофелем. Боже мой, это отвратительно. Свинина ещё ничего, но видеть эти мёртвые, выпученные глаза и настоящего маленького поросёнка на блюде тошнотворно. Я не могу это есть. Я даже смотреть на это не могу.

– Мисс? – мне предлагают бедного животного, выпотрошенного прямо на столе.

– Только картофель, пожалуйста, – выдавливаю из себя.

– Энрика, ты и мясо не ешь? – возмущается Дейдра.

– Я вегетарианка с этого момента, – улыбаясь, отвечаю.

– Но мы же старались для тебя. Это невежливо.

– Милая, дай девочке немного освоиться. Я говорил тебе, что не стоит устраивать банкет, но ты не послушала. Ничего. Энрика, милая, какие у тебя планы на будущее? – быстро меняет тему Фарелл.

– Получить образование, – говорю я.

– У тебя нет образования? – уже визжит Дейдра.

– Нет. Никакого. Я школу едва закончила. Так уж вышло. Вообще, я ещё и сквернословлю, веду себя неподобающе и откровенно ненавижу богачей, – довольно отвечаю, наслаждаясь, как лицо Дейдры покрывается алыми пятнами.

– А что насчёт выбора профессии? Кем ты мечтаешь быть? – сразу же спасает ситуацию Фарелл.

– Живой.

После моего ответа повисает жуткое молчание. Опускаю взгляд к тарелке, и меня уже тошнит. Поросёнок просто изводит меня. Я пью шампанское, пока все пытаются есть. Дейдра испепеляет меня взглядом, словно обвиняя за то, что я не рассказала ей о том, что я нищее ничтожество. Сюрприз. Так оно и есть. Но я рада, что теперь не будет попыток свести меня с Кифом.

– Я никогда не слышал о такой профессии, которую ты выбрала, Энрика, – внезапно говорит Слэйн.

Поднимаю озадаченно голову.

– Живой. Это состояние организма, а не профессия.

– Если буду мёртвой, то какая разница, какую профессию я выбрала, – сухо отрезаю.

– И всё же, какая у тебя мечта? – допытывается Слэйн.

Чтобы ты заткнулся?

– Никакой.

– Как нет мечты? – удивляется Фарелл.

– Не знаю. Я не привыкла мечтать, потому что всегда знала, что это никак мне не поможет, и денег на этом уж точно не заработаю. Вопрос о деньгах у меня всегда стоял на первом месте.

– Но ведь сейчас ты не испытываешь нехватку в финансах. Ты можешь помечтать.