— Ваше картофельное пюре, — услышали они голос Патрика. Шеф-повар лично доставил им блюдо к столу. — Я подожду, пока вы попробуете и скажете свое мнение. — Он встал чуть поодаль.

Антуан взял в руки вилку, но божественный, ни с чем не сравнимый аромат, распространявшийся вокруг тарелки, уже говорил о том, что перед ним шедевр кулинарного искусства. Он отправил в рот кусочек, наслаждаясь его благоуханием и фантастическим вкусом, затем еще один.

— Ты гений, Патрик, — выдохнул он.

Патрик улыбнулся:

— Когда вы обещали взять меня к себе на работу, я обещал вам, что не подведу. Как видите, я умею держать слово. — Он поклонился Антуану и направился в кухню колдовать над следующими блюдами.

Несколько минут Антуан и Ингрид молча наслаждались вкусом пюре. Казалось, они забыли обо всем на свете. Когда тарелки опустели, Ингрид подняла глаза на Антуана.

— Я рожу тебе детей. Обязательно. Но только не сейчас. Дай мне еще время.

Однако время шло, а дети все не появлялись. Когда Антуан возвращался к этому разговору, Ингрид начинала откровенно злиться.

— Не дави на меня, Антуан! — говорила она. — Я же не какая-то машина для воспроизводства потомства. Придет время — и у тебя будут дети, я тебе обещаю.

И чем дальше, тем больше Антуан начинал тяготиться непонятной двусмысленностью своего положения. У него был замечательный дом, красавица-жена, завидный достаток, положение в обществе, любовь и восхищение окружающих. Не было лишь одного — детей. Из-за этого и все остальное поневоле стало казаться каким-то неполноценным, ущербным. В его семье словно присутствовал какой-то тайный изъян, который было стыдно выставлять напоказ. И, как ни пробовал Антуан смириться с этим и по просьбе Ингрид дать ей еще время, ничего у него не выходило.

В очередной сезон трюфелей Антуан сидел у себя в кабинете, как всегда ожидая приезда дядюшки Бено с заветной корзиночкой. Время шло, и нетерпение его возрастало с каждой минутой. Но дядюшка Бено все не появлялся. Конечно, он не отличался особой пунктуальностью — да это было и невозможно при его полуночном образе жизни, — однако в такие дни никогда не опаздывал. Что же стряслось там, в Перигоре? — закрадывались в голову Антуана нехорошие мысли. Он несколько раз порывался позвонить дядюшке Бено, но в последний момент одергивал себя, ведь существовало поверье, что донимать звонками сборщика трюфелей или как-то еще тревожить его в первые дни сбора новых грибов считалось плохой приметой. И Антуан, который за годы общения с дядюшкой Бено вдоволь пропитался этими и многими другими суевериями, сдерживал себя.

Наконец в дверь его кабинета просунулась голова Жерома.

— Ну, где же дядюшка Бено?! — воскликнул Антуан. — Он с тобой связывался?

— Да, — кивнул Жером.

Вид у него почему-то был виноватый.

— И что же он тебе сказал?

— Он очень извинялся и сообщил, что вместо него приедет его племянница.

— Племянница… — протянул Антуан. — Значит, с ним что-то случилось?

— Он сказал только, что прихворнул, и просил передать вам, чтобы вы не волновались, когда увидите его племянницу. Сейчас она войдет.

— Чего ж тут волноваться, — буркнул Антуан. Он равнодушно взглянул на дверь, ожидая появления типичной уроженки Перигора — очередной крепко сбитой девицы с незапоминающимся лицом из числа тех, что обычно окружали дядюшку Бено.

Но вместо этого на пороге его кабинета появилось изящное, даже хрупкое существо, похожее на эльфа.