— Где она? — спросил я, заходя в дом, не дожидаясь ответа.

— Думаю, в своей комнате, сэр. — Услышал я её слова, пробираясь к лестнице, ведущей в комнату, в которой она спит.

Мне нужно было спросить её об этом утром, когда я увидел, как она хромает. Я был так повёрнут на том, чтобы держать дистанцию, что проигнорировал это. Она ничего не сказала. Как долго она носит туфли, которые ей малы? Это сделала Порция? У меня больше обуви, чем нужно любому мужчине, а она ходит здесь в дешёвых теннисных туфлях, которые ей даже не подходят по размеру. Именно поэтому я ей и не подхожу. Я эгоистичный и занят лишь самим собой. А ей нужна защита и кто-то, кто будет заботиться о ней.

Однако бармен недостаточно хорош. Он не может позаботиться о ней так, как она в этом нуждается. Он грёбаный бармен. Разочарованный собственными мыслями я рывком открыл дверь и стал спускаться вниз.

— Кто там? — голос Бьюлы прозвучал взволновано. Полагаю, никто раньше не спускался сюда.

— Это я, — сказал я ей, достигая нижней ступеньки и попадая прямо в комнату, где её кровать стоит рядом со стиральной машинкой и сушилкой.

Она стоит с одной туфлёй в руке, а второй на ноге. Её глаза широко открыты, кажется, она взволнована.

— Я собиралась сразу подняться. Мне просто нужно переобуться.

Увидев меня, она первым делом подумала, что ей нужно объясниться. Будто она сделала что-то неправильное. Каким же монстром она меня считает? Вёл ли я себя так, что она ожидает моего крика из-за смены обуви?

— Как долго ты носишь обувь, которая тебе мала? — спросил я, возвращая своё внимание к её ногам.

Она поджала пальцы на её босой ноге, но я смог увидеть волдыри, которые выглядят как синяки. Меня затошнило. Я позволял ей ходить весь день, работая и готовясь к сегодняшнему вечеру, чтобы я смог развлечь кучу своих друзей, пока её ноги выглядели вот так.

— Некоторое время, — сказала она голосом, который чуть громче шёпота.

— Как долго? — повторил я.

Она вздохнула.

— С тех пор как начала работать здесь.

Почти семь месяцев. Она работает в этих туфлях почти семь месяцев.

— Почему? Порция не спросила твой размер? — У Порции множество недостатков, но жестокость к работникам — не один из них. Она безразличная — да, но не жестокая.

— Они были новыми. Она только купила их для миз Шарлотты, прежде чем та уволилась. Они часть униформы. Она спросила, подойдут ли они, и я ответила «да». Она сказала, что я могу купить другие, если нет, но у меня не было на это денег. Я должна была убедиться, что о Хейди позаботятся, так что продолжала откладывать покупку новых. Думая, что растяну эти.

Ярость, разочарование и что-то ещё застучали в моей голове. Она самый самоотверженный человек из всех, кого я знаю. Она не заслуживает этого, этой дерьмовой жизни, которую ей предоставили, но она улыбается и живёт счастливо. Я слышал людей, которые жалуются по поводу их инвестиций, давления, которое на них оказывают родители, того, что они не могут поехать путешествовать, куда хотят. А здесь Бьюла делает всё возможное, чтобы заботиться о другом человеке, никогда не жалуясь.

Я указал на ванну.

— Залезай туда. Отмокай. Пусть ноги отдохнут. Я принесу тебе мазь, пластыри и мягкие носки. А сейчас отдыхай. Напусти чёртовой пены. Не спеши.

— Твоя вечеринка. Я нужна Монике наверху. Она дала мне подходящую обувь…

— Бьюла. Перестань. Мне нужно, чтобы ты перенесла свою сладкую маленькую задницу в ванну и лежала в ней с — мать их — пузырями. Долго лежала. Мне нужно, чтобы ты освободила свои ноги от работы и побаловала их.