|
Ростиславич, ученик и вместе соперник Венелина и г. Морошкина?.. Том в семьсот страниц – великая важность! Сочтите-ко число страниц в томах Тредьяковского – и ваша книга в семьсот страниц исчезнет в них, как ручеек в море. С 1500 примечаний – из которых, следовало бы прибавить, большая часть состоит или из площадной брани на шлецериан, или из указаний на страницы «Русского вестника», «Сына отечества», «Маяка», «Москвитянина» и других журналов!.. «Основной вопрос решен на жизнь и смерть» – верх хвастливого самовосхваления! Нет, г. Савельев-Ростиславич, вы слишком скоры: подождите, пока противники ваши сознаются побежденными и примут ваше мнение. Так побеждать, как побеждаете вы, очень легко и очень смешно: ведь китайский богдыхан считает же себя царем царей и, платя за английские товары китайскими товарами и китайским золотом, говорит же в своих манифестах, что рыжие варвары приносят ему с Запада дань, в изъявление их покорности владыке Небесной империи… Берегитесь, господа, обольщений своего кружка: в нем как раз уверят вас, что вы гений и что вы победили всех ваших противников, которые даже и не думали с вами бороться, а просто или смеялись над вами, или не обращали на ваше ратование никакого внимания. Кружок – вещь опасная: он может довести человека до жалкого донкихотства. Кружок и свет – две вещи разные; первый признаёт за достоверное, доказанное и несомненное то, над чем часто смеется второй, как над нелепостью. Живите в кружке, который вам нравится, – но заглядывайте и в свет, прислушивайтесь и к его суждениям, чтоб не впасть сперва в односторонность и исключительность, а потом и просто в нелепость. Исключительное и безвыходное пребывание в себе, или в приятельском кружке, или в приходе своего журнала – гибельно для человека. Ограничение себя одним и тем же, отчуждение от всего, что не мы и не наше, гибельно не только для частных лиц, но и для народов: вспомните Китай и Японию!
Мы не отнимаем у г. Савельева того, что принадлежит ему по праву: начитанности, эрудиции, трудолюбия, знания, даже дарования в известной степени; он владеет языком, и если б захотел держаться более приличного и спокойного тона, писал бы если не изящно, то литературно. Не будучи не только Тьерри, но и десятою долею Тьерри, г. Савельев мог бы сделаться полезным деятелем в сфере нашей исторической литературы и нашей исторической критики. Статьи г. Савельева: «Димитрий Иоаннович Донской, первоначальник русской славы»; «Падение Пскова»; «Царь Василий Шуйский»; «Критика на русскую историю г. Устрялова» (в нумерах 29, 30 и 31 «Литературных прибавлений к «Русскому инвалиду»«1837); «О необходимости критического издания истории Карамзина»[37 - «Димитрий Иоаннович Донской, первоначальник русской славы» вышел отдельной брошюрой (М., 1837); «О необходимости критического издания истории Карамзина» – «Сын отечества», 1842, кн. 1.], – все эти статьи не без достоинств, хотя и не без недостатков, словом – сочинения хорошие, полезные, хотя и не великие, не генияльные. И вообще, не мешало бы г. Савельеву не делать самому себе приговоров, но ожидать их от других, и если он не пугается осуждения, то не следовало бы ему на слово верить похвалам и повторять их в своей книге, как великие истины, говоря о себе как бог знает о ком и величая себя то юным критиком, то автором «Донского»… Только вышедшее из всяких границ ослепление мелкого самолюбия могло заставить г. Савельева повторить отзывы г. Полевого о его двух статьях, как такие отзывы, которые стоит только повторить, чтоб показать всю их неосновательность и нелепость. А между тем эти отзывы очень основательны и, главное, совершенно беспристрастны. Вот слова г. Полевого:
Мы готовы отдать справедливость труду, если б и видели в нем что-нибудь против нас самих и против трудов наших[7 - Здесь г. |
