Ведь это значило бы, что она ради собственного благополучия создала опасность для какой-то другой страны!
Пока все четверо размышляли, в дверь королевского кабинета тихо постучали, и Виктория встрепенулась:
— Входи, кто там!
Створка тяжелой резной двери осторожно приоткрылась, в кабинет просунул голову секретарь ее величества.
— Пришел сэр Роберт, миледи.
— Давай его сюда!
Глава Скотланд-Ярда почти вбежал в кабинет, и его обычно неподвижное лицо было перекошено от волнения.
— Ну? — бросила Виктория.
— У нее начались роды, твое величество. До срока. И, похоже, у нее будет двойня…
Юный уроборос по просьбе королевы остался во дворце, чтобы без промедления заняться потайными ходами, проделанными лисами-оборотнями в стенах Вестминстера. Виктория все-таки решила, что их лучше уничтожить. А молодой эливенер и степная колдунья Лэса в сопровождении начальника полицейского управления сэра Роберта в личной коляске королевы ехали по празднично украшенным улицам к дому, еще сегодня утром принадлежавшему оборотню. Супруга оборотня рожала…
Наконец кучер придержал коней перед роскошным двухэтажным особняком, расположенным в двенадцати кварталах от Вестминстера, в районе, где жили семьи пусть и не самые знатные, зато обладающие несметными состояниями. Высокие кованые ворота распахнулись перед королевским экипажем, засуетились одетые в серое слуги, заводя коней в просторный двор. Иир'ова и эливенер, не дожидаясь, пока коляска остановится, спрыгнули на землю, и сэр Роберт последовал их примеру.
Растерянный, взволнованный мажордом встретил их у порога и поспешно повел на второй этаж, к спальне, где лежала роженица. По пути он ввел путешественников в курс дела. Оказалось, что роды мало того что начались до срока, так еще и проходили чрезвычайно тяжело, и у постели несчастной страдалицы уже собрались не только три повитухи, но и два врача. Но помочь ей все они оказались не в силах. Леди то и дело теряет сознание от боли…
За поворотом полутемного коридора второго этажа толпились лакеи и горничные, то и дело убегавшие за горячей водой вниз, в кухню, по служебной лестнице, расположенной неподалеку от спальни хозяйки дома. Множество испуганных глаз уставилось на эливенера и кошку. Здесь уже знали, что эти двое присланы самой королевой, и надеялись, что иностранец и его удивительная огромная кошка помогут бедной леди.
Мимоходом заглянув в умы прислуги, брат Лэльдо понял, что хозяйку любили за добрый и веселый нрав, и искренне тревожились за нее, питая при этом такую же искреннюю ненависть к супругу леди, оказавшемуся не только иностранцем, а еще и выродком-оборотнем.
Высокие окна спальни были распахнуты настежь, давая доступ свежему воздуху. Но женщине, метавшейся на широкой низкой кровати, не становилось от этого легче. Ее лицо и тело были мокрыми от потоков пота, легкая белая рубашка прилипла к коже. Бледное до синевы лицо с закрытыми глазами казалось неживым.
Двое мужчин и две женщины в светло-голубых халатах, накинутых на нарядную праздничную одежду, совещались в сторонке. Еще одна женщина склонилась над роженицей, осторожно ощупывая огромный живот. Когда в спальню вошли эливенер и Лэса, все молча уставились на них.
— Меня прислала ее величество, — тихо сказал брат Лэльдо. — Я врач.
Он использовал чисто английское слово, хотя в Америке, конечно, он сказал бы «целитель».
— Сомневаюсь, что вы сумеете помочь, коллега, — сказал один из мужчин, высокий, румяный, с пышными пшеничными усами. — Поперечное положение плода. К тому же мы имеем двойню. Если не тройню.
— Посмотрим, — коротко бросил эливенер, шагая к кровати.
Повитуха отошла, уступая место, и брат Лэльдо положил ладони на раздутый горячий живот леди. |