|
Чуть в стороне несколько солдат, перемазанных чужой кровью так, что стали похожи на эфиопов, перекладывали кучу металлических вещей — да, это были подсвечники из серебра, что недавно украшали мечети. Множество франков — уже невозможно было определить — солдаты это, рыцари или простолюдины — обирали изувеченные трупы в поисках монет и золотых украшений. Гуго попытался заглянуть в хмурое лицо одного из них — там были только интерес и бесконечная усталость. Этьен де Блуа радушно встретил своего вассала, тут же приказал усадить за стол и налить вина. Он был возбужден и весел: — Смотри, — он указал на распахнутое окно, в котором золотился купол мечети Омара. — Я был там, Храмовая гора. — Это — храм царя Соломона! Шевалье, это кладезь тайн! Clavicula Salomonis! Наши люди трудились всю ночь, ни одному сарацину не удалось выжить. Мы очистили древний храм! — Да, господин, я видел. Они разместились у накрытого стола на придвинутых мягких ложах. — Не понимаю, как эти язычники могут есть, сидя на полу или лежа в постели? — граф Этьен попытался улечься, но тут же недовольно сел. — Действительно, неудобно. — Гуго присел со своей стороны и перекрестился. Они прочли «Отче наш» перед едой и подняли бокалы. — В детстве мой учитель Медерик, он был епископом, рассказывал про римского полководца, который проиграл войну. Так вот, он наложил епитимью и в наказание с тех пор ел, как и мы, сидя на стуле! — О-о, великий аскет! — Гуго, ты знаешь историю царя Соломона? Эх, мон ами! У него была тысяча жен! Конечно, не по-христиански... Еще епископ Медерик частенько любил повторять: «Наказывай сына своего пока есть надежда и не возмущайся его криком», когда доставал розги... Да, меня частенько пороли. Кстати, думаю, королевский дворец будут строить здесь. Повсюду дух царя Соломона! В городе нет более подходящего места. — А площадь у храма Гроба Господня? — Это где госпиталь и лепрозорий? Там обоснуется патриарх. Осталось только за малым. — На все воля Господня! — Да, Господь умудрит нас и позволит выбрать нам короля. — За это стоит выпить! Красное иерусалимское вино быстро ударило в ноги. — Похоже, в виноделии сарацины знают толк! Но их мастерам далеко до Шампани. — Я слышал, мавры вовсе не пьют. — Удивительно... Лишать себя блага? — граф с наслаждением отхлебнул из золотого кубка, украшенного бирюзой. — Как мне нравится это место! Он немного помолчал, пережевывая кусок жареного козленка, и добавил: — Завтра после утренней мессы бароны объявляют сбор. Я приглашен, а ты будешь в моей свите. — Да, монсеньор. Я с радостью буду на службе. — Войско сарацинов продолжает наступать. Думаю, этот подлец Ифтикар уже добрался до фатимидов. Говорят, мусульмане с берегов Тигра и из Дамаска присоединятся к ним. Наш противник растет, и нам опять предстоит битва. — Да помогут нам Небеса и с ними святой Георгий! — Я тоже уверен в победе. Мы выберем патриарха и короля, а после займемся Египтом. Танкред рвется завоевать весь мир, а граф Раймунд еще ревнивей Танкреда. В ответ Гуго только качнул головой. — Вот и ты видишь. Танкред потрошит сокровищницу Соломонова храма. Это львиная доля. Как только здесь будет нечего взять, они ринутся дальше. — Монсеньор Этьен, возможно, я не прав, но произошедшее на Храмовой горе противно моему сердцу. — Да, еще как! Рыцарское слово — закон. А сеньор Танкред взбешен. Тысячи рабов, если взять хотя б по безанту... За безант сейчас отдают двух стариков или детей, за работящего мужчину — пару, а за хорошеньких девиц... — граф подмигнул, — стоит поторговаться. |
