|
— Но Господь наказал меня, и меня тогда чуть не стошнило. Голова болела дня два... Комнатка наверху оказалась точно такой, как Гуго её когда-то оставил. Только наглухо закрыты ставни, и пыль густо засыпала полы, кровать и сундук. Было заметно, что здесь бывают и крысы. Выросшая, как из-под земли служанка заелозила ветошью по столику и полам. Шерстяной коврик, прикрывавший пятно натекшей тогда из старика крови, был все тот же. Служанка схватила его, чтобы вытрясти пыль и крысиный помет, и шевалье тотчас отвернулся. Когда возня с уборкой была завершена, и Гуго де Пейен, наконец, остался один, пришло время размотать свертки. От волнения перехватило дух, по спине потекли капельки пота. Гуго стянул с себя камзол и остался в нижнем белье. Стало намного легче. Судя по весу — внутри был камень или металл. Содержимое приятно холодило горячие ладони. Дрожащие от волнения пальцы подергали тесьму — узелок не поддавался. Тогда рыцарь выхватил нож и перерезал веревки. Старая шагреневая кожа пахла сыростью и чем-то кислым — может, от гниения её опускали в уксус. Гуго развернул свертки. Внутри не было монет, там не было ни бирюзы, ни сапфиров. В одном лежал покрытый узором рыжей ржавчины массивный ключ, в другом — знакомая чем-то фигурка. Гуго вдруг пронзила мысль, что его также тошнило, и кружилась голова, когда он взял из руки мертвого старика серебристую фигурку варана. И так же покалывало пальцы. Только на этот раз фигурка была другой. Какая-то хищная птица. Да, конечно, орел. Орел с полусогнутыми крыльями и головой в профиль. Гуго на всякий случай перекрестил предметы. Они не зашипели, не расплавились, как воск от огня, и никуда не исчезли. Рыцарь немного успокоился. Возможно, обе фигурки и ключ имели отношение к картам. Возможно, были привезены из тех мест, где не ступала нога белого человека. Когда, кому и зачем, и для чего применялись? В дверь постучали, и Гуго неохотно ответил. Вошли Ролан со слугой Жюрденом, неся доспехи рыцаря и тюки с вещами. Гуго поблагодарил их и отпустил. Потом быстро отыскал свежую одежду, пристегнул меч и вышел. Ключ он сунул в сундук. А фигурку... Фигурку он сунул в карман. Она явно была непрос¬той. Глава четырнадцатая. Фигурки Найденная фигурка Орла оттягивала карман плаща. Так раньше к излишне развевающимся полам одежд подвешивали свинцовые гирьки. Гуго улыбнулся, подумав, что своими нарядами крестоносцы все больше становятся похожими на римлян или византийцев. Накатила тоска по ушедшим дням и погибшим соратникам, и крестоносец пошел к сюзерену обходным путем — через центр города мимо храма Гроба Господня. Задумчиво вынув из кармана Орла, шевалье покатал между пальцев шнурок, привязанный к шее птицы и, немного посомневавшись, отважился надеть талисман. У графа Шампанского уже был готов ужин, и собирались гости. Удивительно, но за несколько часов граф уже освоился и обосновался. Слуги обежали рынок и лавки, и стол, застеленный новой скатертью, был вскоре накрыт. Среди обычных хлеба, сыра, оливок, розовели окорок и ветчина. Приятно пахло жареным мясом. Сам хозяин дома стоял в гостиной, украшенной фреской, и разговаривал с каким-то немолодым монахом в черной рясе и белым крестом — такие носили иоанниты. За попечение госпиталя в последнее время к ним приклеилось прозвище — госпитальеры. — А, Гуго, мон шер, как я рад! — граф встрепенулся и сам подошел к Гуго, схватив обеими руками ладонь своего вассала. Лицо его было столь радостно, словно он не видел шевалье де Пейена уже несколько лет. Поначалу Гуго де Пейен списал это на общее воодушевление, охватившее сюзерена по приезде в Иерусалим. — Знакомьтесь, — граф поспешил представить Гуго своего гостя, — брат Жерар де Торн, настоятель гостеприимного дома, что напротив Гроба Господня. Благочестивый монах-иоаннит поклонился: — Мы печемся о здоровье паломников, привечаем сирых, окормляем больных и утешаем бездомных. |
