|
Все еще не отошедший от радости дворянства, в апреле 1300 года Гийом Ногаре был направлен в Италию с посольским визитом к римскому папе. То ли сказалось волнение от близости именитых персон, то ли Гийом еще не привык к условностям светской жизни, но неуместно произнесенная им фраза оскорбила и привела в гнев главу Католической церкви. Бонифаций VIII был оскорблен до глубины души и миссия провалилась. За ней чуть не провалилась надежда Ногаре на сытую почетную жизнь. — Подлец и сын подлеца! — резюмировал папа про Ногаре, будто речь шла о паршивой собаке. Гийом сохранил пост в Королевском совете, но к понтифику он навсегда затаил в душе жгучую злобу. Увы, получив рыцарский титул, Ногаре был начисто лишен благородного великодушия и смирения. Мелочная мстительность, с детства присущая ему, расцвела буйным цветом. Папа Бонифаций VIII стал ненавистен ему — мертвый или живой, и с параноидальным упорством королевский советник пытался взять реванш. Что и сделал с триумфом. Ногаре, ничуть не смущаясь, перед всем европейским миром обвинил в ереси папу. «Мы видим беззаконного, еретического, закореневшего в своих преступлениях. Его уста полны проклятий, его когти и клыки готовы проливать кровь; он терзает церкви, которые должен питать, и крадет имущество бедняков, он разжигает войну, он ненавидит мир, он — гнусность, предсказанная пророком Даниилом...» Ораторский дар Гийома привел тогда в восторг короля. Филипп любил сильных духом. *** Ногаре повернул голову вправо, влево, рассматривая в отражении свои мешки под глазами, острыми холмиками находившие на скулы. Такое бывает, если сердце или почки больны. Что ж, никто из нас не сумел обмануть старость. Хранитель королевской печати покачал головой, повернулся на каблуках и зашагал к двери. Откуда-то сбоку слышались женский смех и веселая суета. Назавтра король готовил охоту для Карла де Блуа и его прелестной жены Екатерины. История с понтификом кончилась тем, что папа предал анафеме и Ногаре и Филиппа. Взбешенный канцлер с верными ему людьми подкараулил папу в Ананьи и собственноручно, с наслаждением ударил по щеке. Вряд ли мы узнаем, успел ли подставить Бонифаций другую. От огорчения понтифик занемог, и у него остановилось сердце. А нового папу Климента Филипп силой затащил в Авиньон и держал под домашним арестом. Такого поражения папская власть еще не знала. Ногаре ликовал. Глава вторая. План двух Гийомов Февраль 1307 года, Париж, Королевский дворец на острове Сите Филипп Красивый в алом бархатном камзоле и бордовом, с белой подбивкой плаще, расшитом золотой нитью, медленно прохаживался вдоль стола. Гийом Ногаре и Великий Инквизитор Франции Гийом де Пари, почтительно склонив головы перед королем, ждали напротив, не решаясь садиться. За высоким окном медленно катила серые воды с островками льдин неуютная Сена. Несмотря на холодное время, перестройка королевского замка на острове Сите шла полным ходом. Эскорты баронов и лиц королевской крови на мостах мешались с толпами каменщиков, стекольщиков и прочих рабочих. В Лувре давно не хватало места, поэтому король решил переместиться сюда, в сырое, но красивое место, рядом с Нотр-Дам де Пари. Створка резной, обильно украшенной позолотой двери открылась, и королевский казначей Рено де Руа доложил о своем прибытии. Король уселся в массивное инкрустированное кресло и жестом предложил сесть остальным. — Итак, господа, стоит приступить к делу. Мы все служим единственной великой цели — сохранить и укрепить вверенное нам государство. Но если у тела две головы, то они друг другу мешают. Увы, с той властью и средствами, которые имеет с недавних пор в моем домене Орден храмовников-тамплиеров, управлять Францией все сложней. Я чувствую, как Жак де Моле все увереннее дышит мне в спину. Он слишком жаден до власти. В последней фразе в голосе короля мелькнули нотки обиды. Дело в том, что с тех пор, как пала последняя крепость крестоносцев на Востоке, тамплиеры перебрались в Европу и через пару десятилетий в их руках оказались такие богатства и рычаги управления, что король начинал чувствовать себя пасынком в родном доме. |
