Бентон изучает вторую фотографию, и, пока он это делает, Генри встает с кресла, бормочет, что хочет еще кофе и приготовит сама. Бентон соотносит сообщение с тем фактом, что пистолет лежит на кухне, но она не знает, в каком именно ящике, потому что, когда он убирал оружие с глаз, Генри сидела спиной к нему. Он наблюдает за ней и одновременно расшифровывает запись, касающуюся обнаруженных на ее теле следах. Покраснения на руках, выше локтя, это следы его – а может быть, ее – пальцев. С полом нападавшего Бентон еще не определился. Синяки остались и на спине, в верхней части. Сейчас эти следы еще свежие, но через пару дней покраснения на местах лопнувших кровеносных сосудов потемнеют, станут фиолетово-пурпурными, как грозовые тучи.

Генри наливает себе кофе. Бентон думает о фотографиях, сделанных в то время, когда она еще оставалась без сознания. Красота ее тела не имеет значения, но Бентон принимает во внимание, что какие-то детали внешности и поведения могли стать толчком для неизвестного, попытавшегося убить девушку. Генри худощава, но признаки пола выражены достаточно явно: у нее есть и грудь, и лобковые волосы, так что для педофила объект непритягательный. У нее активная сексуальная жизнь.

Генри возвращается к креслу, держа чашку обеими руками. Ее невнимательность не задевает Бентона. Вежливый человек поинтересовался бы, не хочет ли и он кофе, но она на редкость эгоистична и бесчувственна. Была такой до нападения и останется такой навсегда. Хорошо, если бы Люси никогда с ней больше не встречалась. Думая об этом, Бентон напоминает себе, что не имеет права выражать такого рода пожелания или предпринимать что-то в этом направлении.

– Генри, – говорит он, поднимаясь, чтобы налить себе кофе, – вы готовы поговорить о нападении?

– Да. Но я ничего не помню. – Ее голос летит за ним в кухню. – И я знаю, что вы мне не верите.

– Почему вы так думаете? – Он наливает кофе и возвращается в гостиную.

– Доктор же не поверил.

– Ах да, доктор. Да, он сказал, что не верит вам. – Бентон усаживается на диван. – Полагаю, вы знаете, какого я мнения об этом докторе. Я уже говорил, но выскажусь еще раз. Он считает всех женщин истеричками и не питает к ним ни симпатии, ни уважения, а значит, боится их. К тому же он врач «скорой помощи» и ничего не знает о насильниках и их жертвах.

– Он считает, я сама все это сделала, – сердито отвечает Генри. – Думает, я не слышала, что он сказал медсестре.

«Осторожнее, – предупреждает себя Бентон. – Генри выдает новую информацию. Остается лищь надеяться, что она ничего не сочинила».

– Расскажите. Мне бы очень хотелось знать, что такого он сказал медсестре.

– На этого придурка стоило бы подать в суд, – добавляет Генри.

Бентон ждет, попивая кофе.

– Может, я еще и подам. – Она презрительно фыркает. – Он думал, я не слышу, потому что когда вошел в комнату, я лежала с закрытыми глазами. Медсестра стояла у двери, а я сделала вид, что в отключке.

– Притворились, что спите, – вставляет Бентон.

Генри кивает.

– Вы это умеете. Вы были профессиональной актрисой.

– Я и сейчас ею остаюсь. Актерами быть не перестают. Просто сейчас я не снимаюсь, потому что занята другими делами.

– Мне кажется, у вас это хорошо получалось.

– Да.

– Вы умели притворяться. – Он делает паузу. – Вы часто притворяетесь, Генри?

Она смотрит на него, и взгляд ее становится жестким.

– Я притворялась в больничной палате, потому что хотела услышать, что скажет врач. Я слышала все, каждое слово.