— Я пыталась дозвониться до вас к миссис Данбери, доктор Невилл, — пожаловалась она. Миссис Данбери была фиктивной пациенткой из Хэмпстеда. — Но вас там не было. Она сказала, что не вызывала вас.

Сердце Гая заколотилось.

— Но сейчас-то я здесь, — ровным тоном проговорил он. — Что вы хотели сказать мне, Сильвия?

— Звонила миссис Невилл. Она хотела, чтобы вы немедленно перезвонили ей. — Телефон зазвонил снова. — Я думаю, это опять она, доктор Невилл.

Гай снял трубку в своем кабинете, торопливо пытаясь придумать какие-нибудь объяснения. «Произошла путаница… Я думал, что меня вызвала старая миссис Данбери… Наверное, Сильвия ошиблась…»

— Гай? Гай, где ты? Я разыскиваю тебя с обеда.

Он откашлялся, но Элеонора не стала дожидаться ответа.

— Гай, произошло нечто ужасное. Оливера исключили из школы.

Он немедленно отправился домой. Проступок сына избавил его от необходимости лгать: Элеонора даже не спросила, где он был после обеда. Гай застал ее в гостиной, со стаканом в руке. Она была бледна и напряжена.

— Где Оливер?

— Они посадят его на поезд завтра утром. Сегодняшнюю ночь он проведет в школьном изоляторе… — Элеонора закрыла лицо руками.

Гай обнял ее за плечи. Ему было странно прикасаться к ней. После его романа с Николь Мальгрейв они спали в разных комнатах и уже в течение двенадцати лет избегали прикосновений, опасаясь разбить хрупкий фасад своего брака.

Плечи Элеоноры задрожали, и Гай протянул ей носовой платок. Она высморкалась, выпрямилась и стряхнула его руку.

— Расскажи мне, что случилось, Элеонора.

Она сжала кулаки.

— Сегодня днем позвонил доктор Воукс. Он сказал, что Оливер что-то украл у другого мальчика.

— Украл? — недоверчиво переспросил Гай.

— Какую-то дурацкую игрушку. — Глаза Элеоноры наполнились слезами.

Гай был в замешательстве. Он услышал, как Элеонора добавила: «По-видимому, это не в первый раз», и вспомнил выходку Оливера двухлетней давности. Побег из школы, какой-то разговор о сборнике комиксов, вполне правдоподобные объяснения Оливера.

Он почувствовал, что ему тоже надо выпить, подошел к бару и налил себе виски.

— Я позвоню доктору Воуксу, — сказал он после нескольких глотков, — и все выясню.

Гай звонил в школу из своего кабинета. Слушая рассказ директора, он испытывал неловкость, опустошенность, стыд и свою отцовскую вину. Он вернулся в гостиную. Элеонора подняла глаза — в них была надежда. Гай тут же растоптал ее.

— Никакой ошибки. Единственное утешение в том, что они согласны не сообщать об этом в Миссингдин.

В сентябре Оливер должен был перейти в Миссингдинскую школу, где когда-то учился Сельвин Стефенс.

— Но мы дали ему все… — прошептала Элеонора.

Не все, подумал Гай. Не дали уверенности в будущем, не дали той безусловной, нетребовательной любви, в которой нуждается ребенок.

Сначала на детство Оливера нанесла неминуемый отпечаток война, когда из-за бомбежек его увезли из Лондона. А потом он все время жил в атмосфере тихого холодного конфликта между родителями. Сейчас Гай ненавидел себя за то, что вступил в связь с Николь Мальгрейв, за то, что бросил Элеонору и Оливера в тяжелый момент.

— Все уладится, правда, Гай?

Услышав вопрос, он повернулся к Элеоноре. Она выглядела постаревшей, под глазами появились мешки.

— Мы что-нибудь придумаем. Мы разберемся с этим, Элеонора. Обещаю. Не беспокойся.

Оливер приехал домой на следующий день.