— С добрым утром! — крикнул я.

— Коля, здравствуй! — ответила она. Она с той стороны забора поставила табуретку, залезла на неё.

— Давай поговорим о том о сём, — сказала она и подмигнула, потом засмеялась. — Поговорим?

Мне трудно было разговаривать: я чистил зубы.

— Я уезжаю, — сказала она. Волосы у неё были уложены на голове в высокую причёску, солнце било в волосы, и они точно светились. Интересно так…

— Ты мне писать будешь? Я попрошу, чтоб тебе дали мой адрес, ты мне обязательно напиши. Очень прошу, а то я буду скучать. Будешь писать, как вы тут живёте, кого ты видишь, кто с кем дружит?

— Ладно… — Я-то знал, кто её интересует, про кого она хотела, чтоб я ей писал, — про Димку.

— Меня никто провожать не будет, — вздохнула она.

— Почему?

— Не люблю. Потому что, когда провожают, это вроде навсегда. Ты без меня будешь скучать?

Сроду-то я не думал над таким вопросом — буду ли я скучать без неё? Но раз она спросила, то я кивнул головой, что буду. Я вдруг вспомнил, как однажды она подарила мне вечную ручку. Какая это была замечательная вечная ручка! Только я её потерял.

— Ты меня немножко проводишь? — спросила Лида.

— Ладно! — пообещал я.

Я быстро позавтракал. Мама дала авоську с едой, денег на автобус, ещё раз поцеловала и попросила:

— Будь умницей. Не шали. С тобой всегда истории приключаются.

— Ладно!

Потом мы с Лидкой пошли вдвоём по улице. На улице, кроме нас, никого не было. Я нёс её чемодан. Он был лёгкий. Лидка оборачивалась, моргала глазами, чтоб не зареветь. Как хорошо, что вчера я не бросил в неё помидором! В чём бы она сейчас шла? В старом платье?

Простились мы у моста. Она помахала рукой и побежала к железнодорожной станции, а я — к автобусной остановке. Мне почему-то было необыкновенно весело и легко.

«Радость»

Ребята были уже в сборе. Зойка Иванова тоже пришла. На всех были пионерские галстуки. Борька принёс отрядный горн. Каждый хотел погудеть, но Борька не давал горн.

Подошёл автобус.

Автобус набился до отказа.

— Куда едет молодёжь? — спросили пассажиры.

— В «Радость», — ответили мы.

— Тогда нужно петь песни.

И мы запели. Шофёр вёл машину быстро, он нам подпевал. Мы доехали до остановки «Радость». Вылезли из автобуса. От шоссе до совхоза было ещё с полкилометра по полевой дороге.

Борька затрубил в горн. Шофёр бибикнул, автобус уехал, мы пошли к домам.

Совхоз «Радость» был в низине. Стояли четырёхэтажные белые дома, в стороне дымилась труба консервного завода — там из фруктов делали разные варенья, консервы. Сейчас в садах поспела вишня, смородина… Из ягоды делали консервы и соки. Дым валил чёрный; издалека, если не знать, можно было подумать, что горит лес или извергается вулкан, как на луне.

Когда мы подходили к домам, на дорогу вырулил газик. Из машины вылез дяденька в тёмных очках. Мы узнали его — это был директор совхоза Леонид Иванович. Он был депутат. Его фотографии во время выборов висели на избирательных участках.

— Кто такие пожаловали? — спросил директор совхоза.

— Это мы, — Борька загудел в горн: — «Гу-гу… гу-гу-гу…»

— Вижу, что вы. Зачем пожаловали? По зелёный горошек? Куда идёте-то? Не люблю случайных гостей, вроде вашего брата.

Борька продолжал дуть в горн, дух у него кончился, горн зашипел.