— Нет уж, Эрнст Карлович, — хмыкнув, полушутливо запротестовал Жуковицкий, — ты свою голову, пожалуйста, побереги! Где я вторую такую найду?

— Полагаю, это будет непросто, — без ложной скромности сообщил Юрген.

— Я тоже так полагаю, — согласился Альберт Витальевич, краем глаза заметив скользнувшую по губам Леры понимающую улыбку.

Юрген и впрямь был незаменим. Как всякий по-настоящему талантливый человек, он на восемьдесят процентов состоял из непроходимой житейской глупости; манипулировать им было одно удовольствие, и найти второго столь же наивного и в то же время полезного человека тут, в видавшей всевозможные виды, умудренной опытом Москве, действительно не представлялось возможным.

— Ну-с, так что там с моим пакетом акций? — спросил Жуковицкий, сразу переходя к делу и не давая тем самым Юргену углубиться в дебри профессиональной терминологии.

Эрнст снова кашлянул в кулак и тяжело вздохнул. Вид у него разом сделался озабоченный и вроде бы даже недовольный, из чего следовало, что по поводу интересующего Альберта Витальевича пакета акций он не может пока сказать ничего утешительного. Жуковицкий привычно подавил вспыхнувшее было раздражение, напомнив себе, что Юрген, он же Юркин, все-таки не колдун, не черный маг, а всего-навсего астролог. Он способен с большей или меньшей степенью вероятности предугадать грядущие события, но влиять на них ему не под силу. Влиять на события — прерогатива Альберта Витальевича, а Юрген может только снабжать его информацией, необходимой для того, чтобы это влияние приносило максимальную отдачу.

— Что такое? — спросил Альберт Витальевич с едва заметным оттенком иронии. — Звезды ко мне неблагосклонны?

Астролог опять вздохнул, покопался в бумагах и, покосившись в сторону сидевшей на диване Леры, негромко, но твердо объявил:

— С вашего позволения, я хотел бы говорить конфиденциально.

Жуковицкий недоуменно поднял бровь: это было что-то новенькое. Обычно присутствие Леры, которая, собственно, ввела Юргена в этот дом и являлась его благодетельницей и заступницей, астрологу никоим образом не мешало. А тут — здравствуйте, пожалуйста! — конфиденциальность ему подавай…

Альберт Витальевич еще не успел решить, как ему реагировать на это беспрецедентное заявление, а Лера уже встала, грациозно потянулась и направилась к дверям.

— Пойду проверю, как там ужин, — сказала она. — Не скучайте, мальчики.

Юрген поспешно вскочил, едва не опрокинув стол, и склонился в полупоклоне, прижав к сердцу растопыренную пятерню, блестя очками и расточая извинения. На Леру он не смотрел, а прямо-таки пялился. В какой-нибудь Америке за один такой взгляд на него непременно подали бы в суд, как на сексуального маньяка. Что ж, очень может быть, что катить бочки на Леру он начал именно по причине неразделенной, так сказать, любви — получил от ворот поворот и решил, недотыкомка этакий, отомстить в меру своих сил и возможностей…

Альберт Витальевич подниматься не стал, а просто, поймав проходящую мимо Леру за руку, на мгновение прижался губами к теплой узкой ладони.

— Ну, — угрюмо сказал он, когда женщина вышла, — что это еще за новости? Опять будешь мне сказочки про Шемаханскую царицу рассказывать?

— Я хочу, чтобы вы взглянули сюда, — заявил Юрген, усаживаясь и выкапывая из груды бумаг на столе какой-то лист, на взгляд Альберта Витальевича ничем не отличавшийся от всех прочих. Было на нем несколько пересекающихся окружностей, пропасть жирных точек, соединенных между собой прямыми линиями, и уйма каких-то формул, нацарапанных корявым почерком Юргена.