— Да не стану я никуда глядеть! — возмутился Альберт Витальевич, отталкивая лист. — Все равно в твоих каракулях черт ногу сломит. Ну, что ты мне суешь? Я же в этих закорючках ни черта не понимаю! Сколько раз тебя просить: объясни простыми словами, что тут у тебя к чему! А не можешь сказать по-человечески, так и не пудри тогда мозги…

Юрген надулся — ну, ей-богу, как маленький! — и придвинул помявшийся с краю лист к себе.

— По-человечески… — разглаживая мятую бумажку ладонью, повторил он с такой интонацией, словно впервые слышал это выражение и не совсем понял, что оно означает. — Простыми словами… Что ж, тогда я буду краток: вы в большой опасности.

— Эка невидаль, — хладнокровно произнес Жуковицкий. — Я всегда в опасности. В полной безопасности только покойники, а мне до этого состояния еще очень далеко!

— Гораздо ближе, чем вы думаете, — сказал астролог.

Альберт Витальевич опешил.

— Ты чего, звездочет, белены объелся? С чего ты это взял?

Юрген вооружился шариковой ручкой с явным намерением пуститься в объяснения.

— Вот, посмотрите…

— По-русски, — коротко напомнил Жуковицкий, и астролог с видимым сожалением оставил космограмму в покое. — Давай, выкладывай, что тебе твои звезды нашептали и, главное, при чем здесь Лера. Что-то ты, Эрнст Карлович, в последнее время на нее наезжаешь. С чего бы это, а?

— Мои расчеты уже на протяжении месяца указывают на угрозу, исходящую со стороны Валерии Алексеевны, — пропустив шпильку мимо ушей, сказал Юрген.

— Говно твои расчеты, — немедленно перебил его Жуковицкий. — Не поверю, чтобы Лера…

— Я не сказал, что угроза исходит от Валерии Алексеевны, — твердо возразил Юрген, — я сказал: с ее стороны.

— Не вижу разницы, — проворчал Альберт Витальевич.

— Тем не менее она существует. Валерия Алексеевна не имеет против вас умысла, как не имеет его яма, в которой вы рискуете сломать ногу, или готовящийся свалиться вам на голову кирпич. И даже не сам кирпич, а крыша, на краю которой он лежит…

— Не понимаю, — сказал Жуковицкий.

Это была неправда, но ему хотелось, чтобы Юрген, пропади он пропадом, наконец-то начал выражаться яснее — по-русски, по-человечески, как его и просили.

— Ну, например, если я скажу вам, что за углом вас поджидает некая неприятность, вы ведь не станете обвинять угол, верно? И меня вы не обвините в том, что я возвожу на этот угол напраслину…

— Ясно, ясно. Не она, а из-за нее, так?

Юрген кивнул. Альберт Витальевич пожал плечами.

— Ну, так это и без астрологии ясно. Спросил бы меня, я бы тебе то же самое сказал. Из-за женщин у нас, мужиков, вечно сплошные неприятности, так что же мне теперь — оскопиться? У тебя имеется какая-то конкретная информация или опять одни туманные домыслы?

— Нет, — сказал Юрген, — никаких домыслов. Расположение звезд таково, что двоякое толкование исключено полностью. Все случится в ближайшее время, скорее всего, послезавтра, и спасти вас могут только самые решительные действия.

— Так-так, — подаваясь вперед, произнес Альберт Витальевич, — это уже интересно.