– Кто его спрашивает?

– Слепой.

– Соединяю.

Через несколько секунд после трех щелчков из трубки послышался спокойный голос полковника Студинского:

– Это ты?

– Да. Слушай, я только что задержал маньяка, того, за которого ты меня выдавал. Следующим будешь ты.

– Теперь послушай ты, – отчетливо произнося каждую букву, произнес Студинский, – нам надо встретиться и поговорить.

– Мне не о чем с тобой говорить.

– Мне нужны документы.

– Я знаю, что они тебе очень нужны и ты готов отдать за них все на свете. Но ты их никогда не получишь.

– А что ты с ними собираешься делать?

– Не беспокойся, я найду им применение, – Глеб повесил трубку.

Потом он набрал номер телевидения и сообщил о том, что маньяк, которого долго и безуспешно разыскивали, задержан и сейчас находится в семнадцатом отделении милиции. Так что если господа журналисты желают поговорить с ним и взять первое интервью, то пусть поспешат.

Вместе с журналистами в милицию приехал и полковник Студинский. Его интересовало лишь то, как сейчас выглядит Слепой, и он смог получить его описание от Григория Синеглазова.

Студинский созвонился с генералом Кречетовым и сообщил, что Слепой, которого они безуспешно пытаются отыскать, скрывается под видом бомжа. Были отданы распоряжения, и милиция, а также московский ОМОН подняты на ноги.

А Глеб Сиверов со своим приятелем Сироткой уже отдыхали в брошеном доме. Они выпили водки и хорошенько закусили. Глеб, прислонившись к стене, задремал. Его сон был чуткий, он слышал все, что происходит вокруг, реагировал на каждый звук. И в это же время видел удивительный сон.

…Ему снился сад с цветущими деревьями. На деревья налетал ветер, ветви шуршали, трепетали, и на землю сыпались бледно-розовые лепестки. Сад был огромный, бесконечный. Глеб видел себя мальчиком лет двенадцати. Он брел по высокой траве, которая почему-то была голубой, а ему на лицо, на плечи, на раскрытые ладони падали и падали розовые лепестки. Он смотрел на небо, видел качающиеся деревья и быстро летящие облака.

Потом появилась женщина в розовом, развевающемся на ветру платье. По прическе, по движениям Глеб узнал свою мать. Он побежал за женщиной, а та, словно подхваченная ветром, заскользила над голубой травой, исчезая за цветущими деревьями. Лепестки закружились, словно бешеная вьюга.

– Мама, мама! – громко закричал Глеб. – Подожди меня! Не бросай!

Но женщина растворялась в бледно-розовой метели.

– Погоди, погоди, я хочу тебе сказать…

Губы мальчика что-то шептали. Женщина остановилась и повернула голову.

Глеб увидел огромные глаза, серые, такие же, как у него.

– Мамочка, стой! Куда ты?

Женщина взмахнула рукой, и ветер стих. Ветви деревьев застыли, даже облака остановились.

– Ты должен остаться, а я уйду, Глеб, – сказала женщина и исчезла.

Мальчик побежал по высокой траве…

– Но это же сон, – сам себе сказал Глеб и открыл глаза.

Над ним, склонившись, стоял бродяга с глазами, полными слез.

– Ты что? Чего ты кричишь?

– Я кричу? – сбрасывая оцепенение, переспросил Глеб.

– Да, ты звал маму.

– Мне снился сон.

– Ой, не верю снам, – махнул рукой Сиротка, – обычно такое приснится…

– Вот мне вчера снились менты, они меня били, мучили, в общем, я чуть не сдох. – Сиротка взял кусок колбасы и принялся жевать. – Может, тебе чаю сготовить?

– Не хочу, – Глеб поднялся на ноги, прошелся по комнате, потом вновь сел и закрыл глаза.