Он принялся размышлять над тем, что ему еще следует сделать и как поступить с документами.

Тем более что генерал Кречетов в последнем телефонном разговоре сказал, что больше ошибок Студийского терпеть не намерен. Правда, он говорил такое и раньше, но теперь Студинский понимал – дело зашло слишком далеко, приняло слишком уж серьезный оборот. Он знал, что Слепой никогда не простит ему смерти журналиста Геннадия Демидова, как не простит и многого другого.

Студинский созвал своих подчиненных, дал им ориентировку и сказал, что искать нужно бомжа, ведь он узнал от Синеглазова, что Слепой был в драном тряпье, и скрывается, скорее всего, в каких-нибудь подвалах или чердаках здесь, в Центре, неподалеку от проспекта Мира.

На ноги этой ночью были подняты все участковые, все патрульные милицейские группы. Ориентировка была выдана и гаишникам.

Но пока никакой новой информацией полковник Студинский не располагал.

Было схвачено несколько десятков бомжей, но Слепого среди них не оказалось.

Милиция, омоновцы и специальная группа ФСБ рыскали в районе проспекта Мира, обшаривая чердаки, заглядывая в подвалы, открывая канализационные люки. Искали везде – в заброшенных домах, в старых дровяных сараях, на новостройках, обыскивали здания, стоящие на ремонте. К этому делу даже привлекли кинологов с собаками.

Всей операцией руководил Студинский. Он сидел в черной «волге» с тонированными стеклами, на нем был бронежилет. Студинский и сам не понимал, зачем напялил на себя камуфляжную форму, скорее всего, это ему подсказало внутреннее чувство, какая-то животная интуиция, которая присуща также и военным. Ведь люди в военной форме никогда не станут с рвением выполнять приказа человека в штатском, даже если тот облечен высоким воинским званием.

Студинский это прекрасно понимал.

В машине, на заднем сиденье которой сидели еще два фээсбэшника в камуфляже, постоянно работала рация, велись переговоры. Студинский все прослушивал, пытаясь по крохам выловить нужную ему информацию. Наконец, он услышал то, что его заинтересовало. Говорил один из участковых, пожилой капитан.

– Здесь в одном из дворов, – капитан назвал адрес, – есть заброшенный дом. Как-то дня два назад там видели бомжа в темном длинном пальто.

«Это он», – подсказало внутреннее чутье Студийскому, и он схватил микрофон рации.

– Прекратить поиски повсюду, кроме квадрата триста сорок девять.

Стяните все силы, имеющиеся в наличии, к дому, поставленному на ремонт.

Действуйте осторожно. Я выезжаю и буду лично руководить операцией. Руководители групп! Ждите меня. Ничего не предпринимать! Следите, чтобы никто до моего появления из этого дома не выскользнул. Перекройте все пути для отступлениям Держите под прицелом все выходы. Преступник, которого мы собираемся задержать, очень опасен и вооружен, так что будьте бдительны и внимательны. Если упустите – спущу семь шкур. Погнали! – Студинский бросил микрофон рации и толкнул в плечо задремавшего водителя.

Тот встрепенулся.

– А? Что?

– Вперед, вперед, Вася.

Вася посмотрел на полковника.

– Я же сказал, вперед!

Черная «волга» и «уазик» ГАИ с включенными мигалками помчались по ночному проспекту Мира. Все машины, которые ехали впереди, резко принимали вправо, уступая дорогу.

Наконец, черная «волга» и «уазик» въехали во двор.

Там уже стояло два автобуса с темными стеклами. У одного из них прохаживался майор в камуфляжной форме, на груди у него висела рация, а на боку – короткий автомат Калашникова с откидным прикладом.

– Майор, ко мне! – приказал Студинский. Майор подбежал.

– Дом оцеплен.