Информацию на «харде» Бубновский уничтожил, проверив это дважды. Он был чрезвычайно аккуратным и крайне осмотрительным. Покидая рабочее место, Павел Николаевич не оставлял на столе ни одной бумаги, даже на перекидном календаре пометок не делал, все странички оставались чистыми. Возможно, такой стиль и помог чиновнику долгие годы проработать на ответственных постах, медленно, но неуклонно продвигаясь вверх по иерархической лестнице.

«Ну, можно идти», – Бубновский оделся, взял портфель, поправил шарф и покинул кабинет.

Ключ от двери он сдал дежурному.

– До завтра, Павел Николаевич? – спросил дежурный.

– Да, завтра я буду, с самого утра.

Бубновский никогда не опаздывал на работу. Он приходил не раньше и не позже – секунда в секунду – и заканчивал рабочий день минута в минуту.

Безукоризненный чиновник, служака, каких свет не видел. Его даже частенько ставили в пример.

Если он куда-то отлучался, то всегда оставлял координаты, где его можно найти. Уезжая в отпуск, неизменно сообщал телефоны и адреса.

Павел Николаевич спустился вниз. Сегодня он служебную машину не заказывал. Улица встретила его ночной прохладой. Смеркалось. Встреча с полковником Кашириным была назначена у гостиницы «Украина». Полковник обещал приехать на своей машине один, без шофера. Бубновский должен был сесть на заднее сиденье, а затем где-нибудь во дворе или на стоянке они обменяются информацией. Так уже случалось не раз, процедуру отработали до мельчайших деталей, варьировались лишь места встреч.

Каширину Бубновский позвонил еще утром, из таксофона на автобусной остановке. Он произнес условные фразы, и полковник сразу все понял.

– В девятнадцать устроит? Транспорт мой, – уточнил Каширин.

– Да, вполне.

– У гостиницы?

– Да, так мне удобнее.

– Хорошо, – закончил разговор полковник.

Встречи Бубновского и Каширина происходили не часто, раз в месяц или в полтора. Как правило, Каширин задавал вопросы и просил Бубновского разузнать то, что интересовало ФСБ. Павел Николаевич аккуратно выполнял порученное, если, конечно, это было в его компетенции.

Уже перейдя мост, Бубновский обернулся – никого. Поеживаясь от холодного ветра, он спустился к гостинице. В руке Павел Николаевич держал зонт с длинной изогнутой ручкой. Некоторое время он постоял у памятника Тарасу Шевченко, осмотрелся. За ним никто не следил, лишь охранник у входа в гостиницу мельком взглянул на мужчину с дорогим кожаным портфелем и большим зонтиком в руках, по виду и повадкам сразу распознав в нем чиновника из заречного дома, причем не мелкого.

«По всему видать, ждет кого-то, скорее всего, женщину. Потом поднимутся в гостиницу.., номер, поди, уже снят… Спустятся в ресторан, поужинают и на всю ночь останутся здесь».

Таких парочек охранник уже насмотрелся, и подобные посетители его мало интересовали. От них никакого шума и, как правило, никаких неприятностей. Чиновники, а этот мужчина, похоже, из Белого дома, ведут себя крайне осмотрительно. Кому захочется светиться с любовницей – терять теплое местечко?

Но охранник ошибался. Привлекший его внимание мужчина никого не ждал. Ждали его. Бубновский несколько раз оглянулся, словно чего-то опасаясь, а затем направился к стоянке, где поблескивали под дождем автомобили.

«Да, не к нам… Интересно, женщина, что ли, заехала? Нетипично».