Волчанский завод безалкогольных напитков. Смешно, правда? А дело между тем пошло, да как!..

Не пренебрег Ежов и местным, так сказать, колоритом. Немного окрепнув и перестав балансировать на грани банкротства, он открыл при своем заводе небольшую мастерскую, где наспех обученные каменотесы потихоньку резали всякие безделушки из малахита, которого в здешних, воспетых еще Бажовым местах было пруд пруди. Не то чтобы речь шла о действительно богатом месторождении, — боже сохрани! — но материала для изготовления, скажем, пепельниц вроде той, что стояла на столе у дяди Коли, небольших статуэток да перстеньков, хватало с избытком — стоило только отойти на полкилометра от поселка, наклониться и, содрав мох, приглядеться к тому, что лежит прямо у тебя под ногами. И эта безделица, поначалу казавшаяся пустой затеей, тоже давала доход — не шибко большой, но стабильный.

Словом, никто и оглянуться не успел, как Макар Ежов сделался вторым после Николая Гаврилыча человеком в Волчанке. Строго говоря, ему бы давно уже полагалось стать первым, поскольку настоящая власть всегда оказывается в руках у того, кто богаче. Кто платит, тот и заказывает музыку — так было, есть и будет до тех пор, пока материальные и духовные блага продаются и покупаются за деньги. Если предприятие является основным и едва ли не единственным источником налоговых поступлений в местный бюджет, владелец данного предприятия автоматически становится первым лицом, под дудку которого пляшут все, начиная с мэра и кончая последним подзаборным алкашом. Это логично, это закономерно, и именно на это, надо полагать, с самого начала рассчитывал Макар Степанович Ежов. И Басаргин не мог сдержать злорадной ухмылки всякий раз, когда думал о том, как, черт возьми, крупно обломался этот деятель, затеяв свои игры именно в Волчанке.

Потому что здесь такая логика не работала, и власть, которая уже давно должна была незаметно, потихонечку перетечь из рук Субботина к Ежову, даже и не думала куда-то течь.

Макар Степаныч, надо отдать ему должное, был далеко не дурак и, очевидно, уже не первый год ломал голову, пытаясь понять, почему так получилось.

Басаргин знал почему. Сохатый, земля ему пухом, тоже знал; вообще, об этом знали многие. А догадывались, пожалуй, все. И Ежов, похоже, тоже начал догадываться. Да и как было не догадаться?

Ведь что такое мэр такого поселка, как Волчанка? Это — мятый пиджак, засаленные брюки с пузырями на коленях, галстук под правым ухом, нечищеные ботинки, невнятная, сумбурная речь, самомнение не по чину, непроходимая глупость и склонность к мелким взяткам. Именно к мелким, поскольку крупных ему никто не предлагает.

Николай Гаврилович Субботин, в принципе, соответствовал этому описанию, но только внешне. И вот такой человек, с виду представляющий собой стопроцентное пустое место, буквально по первой просьбе, не говоря худого слова, отваливает какому-то сверхдальнему родственнику, которого, может, сроду в глаза не видал, сумасшедшие по любым меркам бабки — отваливает, заметьте, без каких бы то ни было гарантий, просто так, словно они для него ничего не значат.

Сразу возникает вопрос: откуда?

Ответ: от верблюда. Дали тебе денег — молчи и радуйся. Куда ты вообще лезешь со своими вопросами?

Ежов, не будь дурак, так и делал — молчал и вкалывал, отбивая и приумножая денежки дяди Коли. А когда, заработав вполне солидный капитал, не получил вместе с ним ожидаемой власти, наверняка задался вторым вопросом: почему? По какой такой причине людишки, всем, казалось бы, обязанные ему, Макару Степановичу Ежову, по-прежнему души не чают в этом своем обтерханном Гаврилыче?

И тут же, как полагается, ответ: а по кочану!

Такие, с позволения сказать, ответы Макара Степановича Ежова, понятно, удовлетворить не могли, и неудивительно, что он наконец начал проявлять неприятную активность. Сохатого вот выследил.