Но ответы нашлись сами. Летним вечером, когда мы с ним только что пришли с прогулки в парке к нему домой и собрались пить чай с купленным по дороге тортом, нервно затренькал дверной звонок. Костя удивлённо приподнял брови и с улыбкой сказал:

— Подожди, посмотрю, кому там понадобилось нарушать наше уединение. Режь пока торт.

Он пошёл открывать, а мной овладело странное ощущение… Нет, не может быть, ведь Якушева больше нет. Я отправила его в пекло, а между тем мне настойчиво и жгуче мерещилось его присутствие… Как будто это он позвонил в дверь. Мне даже хотелось броситься вслед за Костей и закричать: «Нет! Не открывай!»

Но было слишком поздно: он уже открыл.

— Мама, ты куда?.. Это как понимать? — услышала я его удивлённо-растерянный голос.

К кухне приближались шаги… Звук каждого из них отзывался у меня внутри, как лязг клинка о клинок, а в руку мне просилось копьё, чтобы пригвоздить приближающуюся тварь. Всё, что я успела сделать — это вообразить себе тот чудесный щит, которым я прикрывалась во время поединка с Якушевым-ящером. Мысленно выставив его перед собой, я приготовилась к схватке…

На кухню вошла невысокая, полная женщина в чёрной одежде, висевшей на ней балахоном. Её бочкообразное туловище было задрапировано во что-то вроде чёрного пончо, поверх которого на её пышной груди висели бусы и какие-то амулеты, длинная чёрная юбка покачивалась складками при ходьбе. Волосы у женщины были покрашены в жгуче-чёрный цвет, дико и негармонично контрастировавший с не вполне здоровым, желтовато-бледным цветом лица. Тяжёлый взгляд сразу уставился на меня, придавив меня к месту…

В глазах её я увидела тьму — той же природы, что и в Якушеве: они были одного поля ягоды. Различались они лишь количеством силы: в этой женщине её было не так много.

Загородив своей отнюдь не хрупкой фигурой весь дверной проём, женщина сверлила меня взглядом. Костя выглянул у неё из-за плеча, пытаясь ко мне пробраться, но безуспешно.

— Мам… разреши пройти?

Взгляд-копьё лязгнул о мой невидимый щит. Поняв, что я крепкий орешек, женщина посторонилась, пропуская Костю.

— Насть… Познакомься, это моя мама…

— Ирина, — представилась та. И спросила со слащаво-хищной улыбкой: — Что, детки, чаёвничать собрались? А меня кусочком торта не угостите?

Костя как будто слегка опешил.

— Д-да, конечно, — пробормотал он. — Присаживайся. Сейчас я чай…

— Позвольте мне за вами поухаживать, — любезно предложила Ирина. — Ты садись, садись, сына. Я сама управлюсь.

Не успел он ответить, как она принялась хозяйничать, словно у себя дома: поставила на плиту чайник, достала чашки, упаковку чая. Её бурная деятельность и удивила Костю, и заставила нахмуриться.

— Мам, ты что, я сам… — начал он было.

Властный жест Ирины закрыл ему рот, а на меня повеяло холодком. Она была человеком, а не демоном в людском облике, но с Якушевым её что-то связывало — а именно, тёмная сила.

— Значит, Настя, — задумчиво проговорила она, холодно поблёскивая глазами. — Приятно звучит твоё имя. Ты симпатичная девушка, но скажу тебе прямо: моему сыну ты не подходишь. Уж поверь, я знаю.

— Мама, опять ты за своё, — недовольно и устало нахмурился Костя. — Пожалуйста, хватит вмешиваться в мою жизнь и решать за меня.

— С тобой я ещё поговорю отдельно, — пообещала Ирина.

Тяжёлое и странное это было чаепитие. Заявив мне в лоб, что я не подхожу её сыну, Ирина предупредила:

— Если не отстанешь от него — будешь иметь дело со мной.