— Может, «скорую» надо вызвать?

— Нет, нет, мне уже лучше, — испуганно пролепетала я. — Я пойду домой…

— Я провожу тебя, — сказала Диана Несторовна тоном, не допускающим возражений. — Держись за меня, лапушка.

Она повела меня в подъезд, а одна бабушка начала рассказывать второй:

— Прошлым летом, помню, тоже было вот так же жарко, дак я…

Рассказ бабушки о том, что у неё случилось прошлым летом, мне было уже не суждено услышать: её голос удалился за пределы слышимости. Диана Несторовна спросила, обеспокоенно заглядывая мне в лицо:

— Тебе лучше, моя хорошая?

Откровенно и грубо говоря, мне было хреново. Это выражалось в слабости, от которой мне хотелось расстелиться по ступенькам ковриком и больше не вставать. Ещё никогда мне не было так плохо, и я, честно сказать, порядком испугалась. До двери своей квартиры я уже и не чаяла дойти. Диана Несторовна, крепко поддерживая меня за талию одной рукой, в другой несла мой пакет, шуршание которого так раздражало её недавно. Вот наконец появилась и моя дверь, но силы к этому времени внезапно кончились, и Диане Несторовне пришлось практически на себе затаскивать меня в квартиру. В комнате она опустила меня на диван и присела рядом, переводя дух.

— Что же с тобой такое, золотце? Точно не нужно «скорой»?

— Нет, — прошептала я. — Полежу чуть-чуть, и пройдёт.

— У тебя что-нибудь болит? — обеспокоенно спрашивала Диана Несторовна. — Сердце, головка? Может быть, давление?

Я подумала, что не помешало бы измерить давление, и показала на тонометр, лежавший на столе. Диана Несторовна ловко надела мне на руку манжету и включила прибор.

— Восемьдесят пять на сорок пять! — присвистнула она. — Почти на нуле. И часто у тебя такое бывает, милочка?

— Нет, — чуть слышно ответила я. — Обычно у меня нормальное давление — сто двадцать… Со мной ещё никогда такого не было.

— Ну, всё когда-то бывает в первый раз, — сказала Диана Несторовна. — Так, что же делать? Может, тебе крепкого кофе выпить, дорогуша? У вас есть кофе?

— На кухне в шкафу должен быть, — ответила я, уже на последнем издыхании.

Диана Несторовна пошла хозяйничать на моей кухне, а я лежала на диване чуть живая, думая о том, куда же в действительности девались мои силы, которых ещё совсем недавно было вполне достаточно. Вернулась Диана Несторовна.

— Кофе у вас, оказывается, без кофеина. Проку тебе от него никакого не будет, так что я заварила чай покрепче. Ты пока полежи, а я разгружу твой пакет.

Чай она заварила крепчайший: попробовав, я сморщилась от горечи.

— Это же самый настоящий чифирь…

— Тебе сейчас такой и нужен, чтобы давление поднялось, — сказала Диана Несторовна. — Там я нашла ещё и настойку женьшеня. Влила капель сорок — должно помочь. Пей, голубка.

Пока я пила этот невыносимый чифирь, она заботливо поддерживала кружку в моих слабых руках. От её агрессивности и враждебности не осталось и следа, в её потеплевшем взгляде было искреннее беспокойство. Допив чай, я прошептала:

— Спасибо…

— За что? — усмехнулась она. — Это я должна тебя благодарить: ты меня от боли избавила. — Тут её как будто осенило, и она, глядя на меня широко раскрытыми глазами, присела возле меня на корточки. — Слушай, я, кажется, знаю, что с тобой… Это ведь ты на меня свои силы потратила! Меня излечила, а сама свалилась! — Уткнувшись своим лбом в мой, она вздохнула: — Ох, голубка ты моя… Ну скажи, зачем было?.