— Ты и в самом деле чудо, — сказала она.

Уходя, она поцеловала меня в щёку.

* * *

14 октября

Кипит чайник: слышен его свисток. Я порываюсь, чтобы подняться, но Альбина меня удерживает.

— Куда?

— Там чайник. Слышишь?

— Слышу. Но это совсем не значит, что надо вскакивать и бежать сломя голову. Пойдём вместе.

Я обещаю:

— Я потихоньку, Аля. Не беспокойся. Мне уже лучше.

— А если ты упадёшь? Нет, пойдём вместе.

Мы в обнимку добираемся до кухни. Я завариваю зелёный чай в большом заварочном чайнике, Альбина сидит у стола. Накрыв чайник полотенцем, я целую её в голову.

Потом мы пьём чай: я из своей любимой большой кружки с ландышами, она — из средней, с вишенками. Её красивые длинные ноги — рядом с моими, её колено касается моего. Сделав глоток чая, я тихонько трогаю его и глажу. Альбина улыбается.

— Можно и посмелее, — говорит она. — Не бойся, я не кусаюсь.

Я глажу и второе её колено, потом оба сразу. Её рука скользит по моему колену, щекочет между ног. Но в голове тяжесть и туман, а в душу, кажется, снова вползает холодный слизень — депрессняк. Подавив вздох, я отпиваю ещё один глоток чая, а рука Альбины всё ещё нежно поглаживает меня.

— Прости, Аля, я сегодня ни на что не способна. Неважно себя чувствую.

Тяжёлая голова клонится на стол, я утыкаюсь лбом в руки. Изо всех сил пытаюсь прогнать слизня, но он упорно ползёт к сердцу. Альбина решительно ставит на стол свою кружку.

— Одевайся, малыш, едем ко мне. Тебя нельзя оставлять одну.

Я вдруг остро осознаю, что мне сейчас хочется к ней больше всего на свете. Если я останусь здесь, слизень поглотит меня, а с ней есть шанс, что мне удастся его победить.

Я одеваюсь, собираю в пакет «походный» комплект вещей и пишу отцу записку: «Я у Альбины». В последний момент вспоминаю, что я сегодня ничего не приготовила. В холодильнике негусто: пачка сливочного масла, банка варенья, полпакета кефира и разрезанный лимон на блюдечке.

— Аля, я быстренько сварю гречку, — говорю я. — Для отца. Это недолго, минут двадцать.

— Он что, сам себе ничего не приготовит? — спрашивает Альбина.

— Он придёт с работы усталый, — отвечаю я. — Вряд ли он станет что-то себе готовить. А в холодильнике — почти ничего… Так получилось, что я сегодня даже в магазин за продуктами не сходила, бессовестная.

— Это поправимо, — говорит Альбина и достаёт телефон. — Рюрик? Будь добр, сходи в магазин… Да, тот, который напротив. Что взять? На твоё усмотрение. Нужно заполнить холодильник так, чтобы работающему холостому мужчине не нужно было беспокоиться о еде два-три дня. Представил себе? Вот. И занеси сюда. Хорошо, спасибо. Ждём.

Она разъединяется и убирает телефон, а я стою, потрясённая и смущённая.

— Аля, ну зачем…

Альбина ласково берёт меня за локоть.

— Не напрягайся, малыш. Твой папа не умрёт от голода без тебя. Он уже не маленький.

Через пятнадцать минут Рюрик ставит на пол в прихожей два пакета, полные продуктов. Едва взглянув на них, я понимаю, что еды здесь не на два-три дня, а, по меньшей мере, на неделю.

— Сколько я вам должна? — пугаюсь я.

В глазах неулыбчивого Рюрика отражается некое подобие усмешки.

— Ладно, не бери в голову, — говорит он. — Ерунда.

— Как это — ерунда? — бормочу я. — Вы же это на свои деньги купили! Я отдам! Сколько?

— Сказано тебе: не бери в голову, — повторяет Рюрик.