Невозможно понять реакции некоторых женщин во время акта.

Эта, например, похоже, очень довольна сеансом, но удовлетворение ее скорее на уровне сознания. Она прекрасно сохраняет самоконтроль.

— Вы не выпустили собаку, когда вошли? — мурлыча, спрашивает она по-немецки.

Вопрос довольно нелепый, учитывая положение. Но ее башку одолевают совсем другие заботы.

Я пользуюсь своим преимущественным правом на деловой разговор по ходу расследования и отвечаю:

— Не беспокойтесь, дорогая мадам. Вы жена Карла?

— О нет! Я его сестра. Мы не в браке, ни он, ни я. Моя горячо любимая мать на смертном одре взяла с меня клятву, что я никогда не покину Каролюса, но я же иногда заслуживаю и удовольствий с таким повесой, как ваш друг, не правда ли?

— Что она болтает? — волнуется Толстяк. — Она будет делом заниматься или спрашивать, когда поезд на Святую Елену?

— Все в порядке, Толстяк. Ты зарабатываешь себе Железный крест со специальным посвящением, — успокаиваю его я.

У меня в голове проносится беспокойная мысль, что, как только закончится это проклятое расследование, придется серьезно заняться лечением Берю. Если его хозяйство не придет в упадок, то недуг может толкнуть беднягу в ближайшем будущем на совершение актов насилия против целомудрия.

— Вы были в курсе его дел? — спрашиваю я красавицу.

— Зачем мне это? — сопит она. — Мне все равно! Я знаю только, что они неблестящи!

— Вы знаете об одной недавней сделке, которую он проводил с дирижаблем?

— Он и дирижабль? — хмыкает партнерша Берю.

Ах, так вот что она мне напоминала все это время, фрейлейн Штайгер! Дирижабль! Максимально надутый, готовый лопнуть, с перевязками по оболочке. Точно: голый дирижабль!

Значит, она ничего не знает. Похоже, отношения между братом и сестрой близкими не назовешь.

— Вам о чем-нибудь говорит фамилия маршала фон Фигшиша?

— Хайль Гитлер! — выкрикивает она из-под Берю.

— В каком смысле, дорогая фрейлейн Штайгер?

— Однажды вечером Карелию попросил меня о небольшой услуге. Кто-то должен был ему позвонить. «Скажи, чтобы он перезвонил мне к маршалу», — распорядился он. Я сказала, что ему, мол, звонит много людей и, чтобы не вышло путаницы, лучше бы мне знать имя этого нужного ему человека. Тогда он сказал: «Спроси просто, из Бремена ли он». Вот и все. Таким образом, понятно, что Каролюс знает славного маршала фон Фигшиша.

Похоже, больше у нее ничего не выпытаешь. Вдруг ее глаза вылезают на лоб и начинают блуждать. Дыхание учащается. Начинаются спазмы. По ее телу пробегает рябь, какая бывает на поверхности пруда, когда налетает шаловливый ветерок…

— Ах! Что он со мной делает? — заикается она. — Ах, как он это делает!

До ее головного мозга вдруг дошли волны, испускаемые Берю! При такой массе неудивительно: нужно время, чтобы они совершили замкнутый круг. Я смущенно оставляю ее наедине со своими ощущениями. Берю выходит следом за мной. Переступая порог, он оглядывается на дело… тьфу, чуть не сказал — рук своих. Она сотрясается и колышется всем рельефом. Это напоминает вулканическое извержение, разлом горной гряды, подвижку тектонических плит, сход снежных лавин в Альпах.

— Вот смотри, — вздыхает Толстяк, — с аппаратом такого тоннажа нужно работать вдвоем: один выводит на орбиту, как я только что, другой собирает дивиденды.