– Мне снова вернули научную работу, – заговорила Лейла, обращаясь к Мадене. – Сил моих нет. Сколько можно переписывать этот бред? Не университет, а сумасшедший дом!

– На кого ты учишься? – поинтересовался я.

– Арабист. Степень магистра, – ответила Лейла и добавила по-арабски: – Скукотища.

Сама не понимаю, зачем за это взялась.

– Думаю, немного усердия – и всё пойдёт на лад, – ответил я – и моя собеседница подпрыгнула на стуле от неожиданности.

– Откуда ты знаешь арабский?

– Мы, можно сказать, коллеги.

Лейла высокомерно прищурилась.

– Где ты учился?

– В Гарварде.

– Мадена нашла себе студента Гарварда, арабиста и "белого воротничка", – резюмировала Лейла и сморщила нос. – Фи. Ты не в моём вкусе.

– Вообще-то, я уже не студент, – попытался возразить я, но меня перебила Мерси.

– Вы были студентом Гарварда? Какое совпадение! Я тоже там училась! О, это великолепный университет! Знаете, Брайан, когда я увидела вас, то подумала – вы учились или в Гарварде, или в Йелле. Третьего не дано. И я не ошиблась. У вас, разумеется, отличный диплом?

– Да, но разговорный арабский несколько подкачал. Попалась неудачная тема.

– О, сущие пустяки. Я уверена, что это произошло случайно!

– Что арабисту с дипломом Гарварда делать в Нью-Йорке? – включился в разговор Марк. – Вы с успехом могли бы работать за границей. Сирия, Иран. Вероятно, Израиль. Что вас тут держит?

Я любезно отказался от очередной порции курицы (Мадена решила, что в этот вечер я выползу из дома её родителей на четвереньках).

– Всё получилось более чем случайно. Один из моих профессоров помог мне устроиться на подходящую работу – и я на этой работе остался. А теперь я прижился тут – дом, карьера… я не из тех людей, что легки на подъём.

– Откуда вы родом? – продолжил разговор Марк, отставляя тарелку и раскуривая трубку.

– Из Пенсильвании. Питсбург.

Мерси озадаченно покачала головой.

– Питсбург, Гарвард, Нью-Йорк. Вы любите путешествовать, Брайан? – спросила она с улыбкой.

– Это были скорее вынужденные перемещения. Но я не имею привычки сожалеть о чём бы то ни было.

– Чем занимаются ваши родители?

– Мой отец заведует исторической кафедрой в университете Пенсильвании.

– Значит, любовь к науке у вас в крови. Почему вы выбрали именно Гарвард? Вам не хотелось учиться в Питсбурге?

– Простите, но эта тема для меня немного неприятна. Я предпочёл бы обсудить что-нибудь другое.

– Например, не пригодившееся свадебное платье моей сестры? – заговорила Лейла.

– Замолчи, – шикнула на неё Мадена.

– Ты должна быть честна со своими мужчинами, дорогая.

– Так же, как и ты со своими? Ну, я не удивляюсь, что с такими наклонностями ты до тридцати лет не вышла замуж.

Лейла закурила тонкую сигарету и подвинула к себе одну из пепельниц.

– Кстати, про наклонности. У нас есть профессор – женщина – просто красавица!

Мне бы выглядеть так в тридцать пять, Мадена, да ещё и с двумя детьми! Просто богиня, а не женщина. Темнокожая. А волосы, а грудь, а лицо! Только подумай, Мадена – ни грамма косметики, ни единой морщинки! Кое-кто говорит, что она из Ирана. Врут, конечно. Там не женщины, а страшилища. Вот и носят чадру. А эта… мисс Вселенная!

– А зовут её, случайно, не Надья? – поинтересовался я, стараясь не думать о лесбийских наклонностях жены Рэя.