Лифт привез меня на первый этаж. На улицу я вышел с некоторым душевным трепетом. Если парни из службы безопасности правы и за моей квартирой следят, то сейчас на меня таращатся в лучшем случае через бинокль, а в худшем – через оптический прицел. Стараясь шагать без спешки и ежесекундно ожидая выстрела, я доковылял до ярко-оранжевого «Матиса», дрожащей ручонкой открыл дверцу и плюхнулся на сиденье рядом с водилой.

– Ремень пристегни, – попросил тот, и машина рванула с места, точно вспугнутый гепард.

Не успел я соорудить хотя бы пару мыслей, как мы были на улице Ибрагимова и мчались в сторону железной дороги.

– Хвоста вроде нет, – сказал водила, в котором я узнал одного из замов Рэмбо. – Но для подстраховки машину придется сменить. Маскировку пока сними и на заднее сиденье положи.

Перемена автомобиля произошла в одном из дворов рядом с Преображенской площадью. Мы остановились, выскочили из «Матиса» и забрались в темный «Мерседес» с тонированными стеклами. А наше место заняли двое парней в такой же оранжевой униформе.

Автомобиль любимого цвета президента Ющенко укатил прочь, а мы некоторое время провели на одном месте.

– Кажется, никого, – сказал зам Рэмбо. – Оторвались.

– Еще как оторвались, – поддакнул я. – Джеймс Бонд вместе со Штирлицем нервно курят в углу.

Судя по немного озадаченному взгляду, собеседник мою остроту не оценил.

Мотор «Мерседеса» заработал, и мы двинулись к Преображенской улице, к Стромынке и дальше в сторону центра. Когда оказались на Новослободской, я понял, что меня везут на «конспиративную» квартиру.

Принадлежала эта однушка редакции и использовалась в тех случаях, когда нужно было взять интервью так, чтобы о контакте между нашим журналом и интервьюируемым никто не узнал. Ну а еще порой молодые и наглые репортеры использовали ее в качестве «хаты для разврата», устраивая на «ничейной» территории настоящие оргии.

Эх, помню, однажды мы там погуляли… Да и не однажды, если подумать.

«Конспиративная» квартира встретила нас пустотой, тишиной и запахом пыли.

– Сначала я проверю, – сказал мой провожатый и тщательно обследовал все углы, заставив меня торчать в прихожей.

Заглянув даже в холодильник и в сливной бачок, где тоже мог притаиться коварный враг, он вернулся и доложил:

– Чисто. Заходи и чувствуй себя как дома.

Меня подмывало сказать, что вот в этот унитаз я как-то раз блевал, а вон на том кухонном столе занимался сексом с грудастой практиканткой из МГУ, но я гордо промолчал.

Не хватало еще, чтобы об этих подвигах узнали Рэмбо или шеф.

Они, конечно, люди терпеливые, но всякому терпению, как известно, есть предел.

Проскучать в компании сурового Витькиного зама пришлось целых полчаса. Потом заявился тот парень, что «доставил пиццу» в мою квартиру. Привез рюкзак с моими шмотками, доложил, что «чмырей злодейских замечено не было», и ушел.

А еще через тридцать минут прибыла целая делегация.

Когда клацнул ключ в замке, я невольно вздрогнул, а провожатый мой вытащил пистолет. Но убрал его, едва из прихожей донесся голос Рэмбо, а следом – тяжелая поступь шефа.

Но больше всего я обрадовался Антону.

– Пат, живой! – возликовал он. – Ух ты!

– Нет, мертвый, – сказал я. – Просто поднятый из могилки добрым дядей некромантом.

– Хватит балагурить, – одернул нас шеф, тяжело опускаясь на возмущенно заскрипевший диван. – Дела обстоят так серьезно, что почти выходят из рамок моей компетенции. Ты понимаешь?

Да, это я понимал… в компетенцию Арнольда Тарасовича не входят разве что выборы президента в республике Южная Зимбабве, да и то потому, что там у шефа нет деловых интересов.