– Пат-пат-патрясающе, – сказал я. – Ты чего это?

Антон принялся бормотать что-то о точности, которая вежливость королей, но я увидел в его глазах знакомый огонек и понял, что причина вовсе не в том, что худред журнала «Вспыш. Ка» неожиданно воспылал страстью к порядку. Нет, просто он нашел новый объект для душевной привязанности, и объект этот был не только красавицей, а еще и немкой.

А для фрица, даже женского пола, как известно, нет ничего хуже непунктуальности.

– А, вы уже здесь? – вышедшая в коридор Ангелика приподняла светлую бровь. – Идемте.

Мы спустились на первый этаж и через дверь рядом с ресепшеном попали в ресторанчик на пяток столов. Толстый официант приветливо заулыбался, забормотал что-то по-польски.

Ангелика выбрала стол в углу и расположилась так, чтобы видеть вход и окна.

– Теперь поговорим о деле, – сказала она после того, как осчастливленный заказом официант умчался на кухню. – Генерал сообщил мне, что я должна обеспечить контакт с человеком, известным как Ежи Твардовский. Я смогу лучше помочь вам, если буду знать, что является целью вашей встречи с ним.

«Генерал? – подумал я. – Ни фига себе. А мы-то все считаем шефа отставным майором».

Я покосился на Бартоломью – тот влюбленными глазами таращился на барышню и проявлял не больше интеллекта, чем выброшенная на берег медуза – и понял, что говорить придется мне.

– Этот ваш Ежи, – сказал я, – должен послужить нам источником информации о другом человеке. Тот известен как Джаван Сингх, – тут пришлось напрячься, вспоминая имена, – а также как Джованни Ризотто и как Ирге О’Дил. У меня на ноуте есть его фотки, позже могу показать, если надо. А кто такой Твардовский и трудно ли до него добраться?

Ангелика покачала головой, и я увидел на ее правильном лице сомнение.

– Непросто, но возможно. А что до первого вопроса… – тут белокурая бестия откровенно заколебалась. – Достоверной информации мало. Он связан с незаконной торговлей антиквариатом и драгоценными металлами, а по слухам – настоящий чернокнижник.

– Вот те на! – удивился я.

Но тут появился официант, и пришлось разговор ненадолго прервать, чтобы отдать должное журеку[3]. Даже Антон, уловив аппетитный запах, выпал из состояния влюбленности и схватил ложку.

На второе нам подали отличное жаркое с картошкой, да еще и принесли по бокалу немецкого пива.

– Неплохо, – сказал я, сделав глоток. – Но чешское лучше. Кстати, – тут я решил расставить точки над «i», – барышня, а не слишком ли вы молоды для всех этих дел? Сколько вам было лет, когда Шта… ту контору, где вы служите, официально разогнали? Два? Три?

Она улыбнулась, да так, как улыбался своим жертвам Гестапо-Мюллер перед тем, как отправить их в концлагерь. Врать не буду, я испытал легкое беспокойство – с этой валькирии станется достать пистолет и укокошить меня прямо тут.

– Это к делу не относится, – отрезала Ангелика. – Доедайте, платите и пойдем ко мне, начнем работать.

Концлагерь пока откладывался.

Номер у белокурой бестии оказался размерами как оба наших, с огромным «траходромом», картиной на стене, изображающей папу Иоанна Павла Второго, и рабочим столом.

Я приволок ноутбук, и мы вместе полюбовались фотками лысого дедугана, теми, что сделал Антон, и старыми, раздобытыми где-то шефом – нечеткими, смазанными, плохого качества.

– Вот эту распечатаем, – сказала Ангелика, выбрав ту, где лицо Джавана Сингха (или как там его зовут на самом деле?) было видно особенно хорошо. – Давайте, я скопирую ее себе…

Ноут у нее оказался примерно такой же, как и у меня.