— Утром он тебя лечил? — пристально буравя меня взглядом, продолжила женщина лезть не в своё дело. И опять я не смогла промолчать.

— Да.

— Молодец, мальчик, — удовлетворённо сощурилась она.

В еде всё-таки что-то было? Нечто вроде сыворотки правды? Или какое-то другое зелье?

Мысли метались лихорадочно, но никаких побочных эффектов я у себя найти не могла. Не кружилась голова, не рассеивалось внимание, просто я не могла не делать то, что она мне говорит. И это уже пугало.

Я попыталась встать, но жрица опять, не отрывая взгляда от моего лица, припечатала короткой командой:

— Сидеть! И слушать. Упёртая какая… Тяжело с вами, все с характерами, все упрямые. Говорю же, добра желаю! — сурово нахмурилась она, когда я опять попыталась встать. Ощущение было такое, будто на меня сверху положили что-то мягкое, обволакивающее и очень тяжёлое, да ещё проклятая слабость навалилась с новыми силами. — Ну, девка! Огонь! — старуха вдруг опять восхищённо прицокнула языком, ухмыльнувшись. — Хорошо выйдет! Очень хорошо выйдет! Значит, так. Ты жить хочешь? — сощурилась жрица. — Тогда сделаешь, что говорят! — она с неожиданной для такого возраста прытью поднялась, обошла стол и, обхватив мою голову ладонями за виски, приблизила лицо к моему, буравя взглядом.

Я почувствовала, что всё сильнее начинает кружиться голова. Жёлтые глаза на сморщенном лице горели огнём и даже почти обжигали. По ощущениям — жгло где-то внутри головы; остро, на грани боли. Мысли рассыпались на обрывки, отдельные бессвязные слова и образы, и спекались в плотную бессмысленную массу. Я даже как будто слышала запах гари.

Зрение тоже не слушалось; я видела перед собой лишь жёлтые звериные глаза с тонкими ниточками зрачков, а вокруг них — мутные пёстрые пятна. Звуки вокруг были гулкими и невнятными, как в трубе: какие-то шорохи, возгласы, мерный звонкий стук молота по наковальне и бессвязное бормотание старухи.

— Вот и славно, вот и правильно. Забыли, всё забыли, потеряли, забросили… Ничего, старая Рууша помнит, старая Рууша сделает, как надо! Первопредок радоваться будет. Ладно всё выйдет, хорошо. Всё, что забылось, вспомнится! Исправится всё, пора!

Потом кроме горящих жёлтых глаз и монотонного гула в мире не осталось ничего, а потом меня вовсе окутала темнота.

Император Руамар Шаар-ан, Империя Руш, замок Варуш

Что я свои силы переоценил, стало понятно очень быстро. Пару вопросов мы, конечно, с Мунаром обсудили, но потом всплыли ещё несколько тем, и все важные, и каждой надо было уделить время. В общем, где-то через два часа после обеда я понял, что уже физически не могу сосредоточиться на чём-то серьёзном. Запах, — терпкий, безумно притягательный запах человеческой женщины, волей Первопредка ставшей моей женой, — дразнил и никак не хотел отпускать. В реальности он был гораздо менее явным, чем в воображении, но осознание этого факта никак не облегчало моего состояния. Но я упрямо сопротивлялся собственной природе, а Инварр-ар — проявлял свойственную ему тактичность, никак не комментируя необходимость каждые несколько минут окликать меня и возвращать в действительность. Но в конце концов не выдержал и он.

— Рур, может, хватит уже себя изводить?! — раздражённо проворчал Мун.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — огрызнулся я.

— Есть, — он слегка пожал плечами.