-  Казаки! - в ложбине между взгорками показался Кара-мурза, мчащийся в сопровождении полусотни всадников и ведущий в поводу нескольких оседланных коней. - Любимый мурза, казаки! Их много, их тысячи! Они скачут сюда!

    -  Откуда здесь казаки? - недоверчиво поинтересовался наместник, не торопясь садиться в седло подведенного ему коня.

    -  Умоляю вас, любимый мурза, они скачут сюда! Они схватят вас, любимый мурза! Их много! Их тысячи и тысячи! Они идут с юга, они уже разорили и захватили все побережье!

    Кароки-мурза, забрав драгоценный лук и колчан со стрелами, с кряхтением забрался на белую, с темным пятном на лбу, кобылку, натянул поводья, и повернул к ближайшему холмику, заслонявшую стоящее в нескольких милях кочевье.

    -  Любимый мурза… - чуть не заплакал татарин. - Каза-аки…

    Однако наместник упрямо поднялся на взгорок и с него, с немалым изумлением, уставился на далекое кочевье, между шатрами которого всадники, мужчины и женщины. Нет, не просто бегали… Некоторых людей, пытающихся убежать за пределы стоянки, верховые рубили пускающими яркие солнечные блики саблями, женщин сгоняли в середину. Криков, правда, почти не доносилось. Далеко…

    На счет тысяч Кара-мурза, конечно же, сильно преувеличил. Но две-три сотни среди нападающих набиралось. А у мурзы под рукой имеется не более полусотни воинов, да и те снаряжены кое-как. Луков с собой схватить никто не успел, копий или щитов - тоже. Казакам повезло, что напасть смогли внезапно. Что кочевье к походу не готово и почти все мужчины сейчас на пастбищах, со скотом. Да и сами роды рассыпались на мелкие кочевья, чтобы не стравливать друг другу траву.

    -  Любимый мурза! - снова взмолился Кара-мурза.

    Интересно, он и вправду пожертвовал родным кочевьем, чтобы упредить его об опасности, или просто струсил, удрав при первом же казачьем ударе?

    -  Где ближайшее кочевье? - султанский наместник все-таки повернул коня и спустился со взгорка. Он понимал, что увлеченные грабежом враги вряд ли станут отвлекаться на погоню за одинокими всадниками, едущими по степи.

    -  На восток, любимый мурза. Полдня ходу.

    -  Мы едем туда, - решительно распорядился Кароки-мурза. - Отряди гонцов в прочие кочевья, назначь его местом сбора. Пусть воины мчат сюда немедленно! Соберем силы, завтра же переловим язычников и рассадим их по кольям.

    Отряд перешел на широкую рысь, помчавшись в сторону выглядывающих над горизонтом гор. Среди зеленой травы остались только богато накрытый стол, и трое изумленных таким поворотом дел невольников.

    Уже очень скоро нукеры наткнулись на мертвое тело.

    Татарин лежал в траве, а поперек спины пропитавшийся кровью халат рассекала длинная рана. Кароки-мурза подумал было, что это один из несчастных, сумевших убежать из захваченного кочевья, но очень скоро на пути обнаружилась россыпь из доброго десятка мертвецов.

    -  Пастухи наши… - негромко сообщил один из воинов.

    А когда вместо кочевья они обнаружили только выгоревшие круги, истыканных стрелами верблюдов и изрубленных мужчин, детей и голых женщин, Кароки-мурза понял, что дело явно не ограничивается набегом мелкой воровской шайки - похоже, казаки действительно явились большой силой и целенаправленно разоряют край, если вовсе не задумали его покорить.

    -  Вы возвращаемся в Балык-Кай, - решительно заявил он.

    -  В горы нужно, любимый мурза! Там не найдут, там в лесах и ущельях затеряемся, спокойно опасность переждем.