|
Судья теперь обратился к нему: — Домине Мартин де Фроом, будьте добры пройти сюда, на свидетельское место и дать свое заключение. Ренделл жадно следил за тем, как импозантный голландец устраивается на месте для свидетелей. Он надеялся хоть как-то встретиться глазами с де Фроомом, но единственное, что ему удавалось видеть, это только профиль богослова. Стоя рядом с креслом, предназначенным для свидетелей, тот повернулся к судье. Без лишних слов судья Леклерк приступил к делу: — Является ли правдой, домине, что обвиняемый, как заявил он лично, звонил вам из Рима и просил дать ваше заключение относительно отсутствующего фрагмента папируса номер три, который, по его заявлению, является доказательством подделки? — Это правда. — Является ли правдой то, что к вам обратилось отделение Сюрте посредством лаборатории Лувра, чтобы произвести оценку того же самого фрагмента? — Да, это тоже правда. Судья выглядел довольным. — Следовательно, произведенная вами оценка должна удовлетворить как обвинение, так и защиту. Домине де Фроом одарил его своей безгубой усмешкой. — Сомневаюсь, чтобы моя оценка могла удовлетворить обе стороны. Я могу удовлетворить только одну из них. Судья тоже улыбнулся. — Я должен сформулировать свои слова иначе. И обвинение, и защита удовлетворены тем, что для оценки привлекли именно вас. — Похоже на то. — Следовательно, я отвергаю любые сомнения в ваших квалификациях как специалиста в арамейском языке и текстах, связанных с историей христианства и древнего Рима. Все стороны должны будут принять вашу оценку. Вы изучили тот самый фрагмент папируса, который был конфискован у мсье Ренделла? — Да, я тщательно изучал его в течение нынешней ночи и утром. Я изучил его в контексте всех папирусов Монти, предоставленных мне субъектами Международного Нового Завета. Я изучил его и в свете информации, сообщенной мне неким Робертом Лебруном и обвиняемым, Стивеном Ренделлом, относительно того, что арамейский текст является подделкой, а лист папируса содержит к тому же невидимые глазу надписи и рисунок, сделанные симпатическими чернилами, приготовленными по древнеримскому рецепту, которыми Лебрун воспользовался для того, чтобы доказать, что это он лично изготовил евангелие. Судья Леклерк подался ближе к свидетелю. — Домине, можете ли вы дать нам окончательное решение относительно ценности фрагмента этого папируса? — Да, могу. И я собираюсь сделать такое заявление. — И каково же ваше мнение, домине де Фроом? Домине де Фроом, божий апостол в каждой пяди, позволил себе сделать театральную паузу, прежде чем его звенящий голос заполнил весь застывший во внимании зал. — У меня имеется только одно заключение. Моя оценка заключается в том, что фрагмент папируса, который обвиняемый вывез из Италии, не является подделкой — вне всяких сомнений он подлинный и является делом Иакова Юста, брата Иисуса — и в связи с этим, он представляет собой ценность не только для Италии, но и для всего человечества, и он действительно та самая ранее отсутствовавшая часть величайшего открытия за всю тысячелетнюю историю христианства. Я поздравляю деятелей Международного Нового Завета с тем, что теперь у них появилась возможность прибавить этот фрагмент в то духовное деяние, которые они вскоре собираются представить всему миру! И даже не ожидая того, что скажет ему судья, домине де Фроом повернулся и быстро направился к своему месту, в то время, как все издатели поднялись со своих мест и устроили ему овацию. |
