Он наклонился к матери и поцеловал ее. Щека была бархатистая и нежная, словно лепесток цветка. Он любил ее гораздо сильнее, чем всех тех женщин, которых когда-либо знал.

Маркиз спустился по лестнице вниз и увидел, что в холле его дожидается мистер Дадждейл.

— Моя мать прекрасно выглядит, гораздо лучше, чем в последнее время, и знает все последние новости до мельчайших подробностей.

Управляющий засмеялся:

— Ее светлость никогда и ни в чем не отстает от времени. Каждый раз она снова и снова удивляет и восхищает меня!

— Да, мой друг, и меня тоже, — согласился маркиз. — Распорядитесь, чтобы к сегодняшнему ужину были приготовлены ее любимые кушанья, и проследите, чтобы подали самое лучшее шампанское.

— Я уже все сделал, милорд.

— Я так и знал. — Маркиз был доволен.

Он направился к двери, немного позади него следовал Дадждейл.

— Если вы, милорд, возвратитесь к четырем часам, мне бы хотелось переговорить с вами о новой ферме, что строится возле замка. Похоже, подрядчик значительно превысил смету расходов.

— Хорошо, поговорим, когда вернусь, — торопливо сказал маркиз и ускорил шаг. На улице его ожидал экипаж. Он прекрасно знал, что Дадждейл, дорвавшись до разговоров о ценах и расходах, становится удивительно многословным и изобретательным и может обсуждать эту тему бесконечно. А вот обед в клубе ждать не будет.

Встреча оказалась даже интереснее, чем предполагал маркиз. Те двое политиков, с которыми он собирался пообедать, пригласили третьего — категорического противника выдвигаемого ими закона. Так что весь обед превратился в оживленнейшие политические дебаты, и маркиз принял в них горячее участие. Он гордился своими победами в бегах и точно так же от души наслаждался политическими спорами и маневрами, особенно теперь, когда принц пришел к власти.

Настроение у маркиза было отличное. Он возвращался на Парк-лейн веселый и довольный, хотя и опаздывал к условленному времени на полчаса. Правда, до следующей встречи (с одним приятелем, опытным и умелым фехтовальщиком, таким же искушенным в своем деле, каким маркиз был по части картин и искусства вообще) еще далеко, думал Осминтон, так что мы с Дадждейлом вполне успеем решить все проблемы с новыми фермами.

Маркиз вошел в дом, отдал свой цилиндр одному лакею, перчатки другому и направился в библиотеку.

— Передайте мистеру Дадждейлу, что я вернулся, — бросил он дворецкому и, не дожидаясь ответа, пошел прочь.

В комнате царила приятная прохлада, из открытых окон был виден сад. Здесь совсем не чувствовалась жара, что стояла на улице. Маркиз постоял немного, рассматривая аккуратные клумбы и ухоженную лужайку. Он вспомнил сад в Осминтонском замке и подумал, что, наверное, он сейчас необыкновенно красив. Сад спускался прямо к озеру, где по серебристой глади воды плавно и величественно скользили белые лебеди, а за озером начинался лес: там, в тени дубов, находили приют пятнистые олени.

«Какого дьявола весь свет летом так и тянет в этот душный Лондон, ведь в деревне сейчас прохладно и хорошо?!» — не переставал он удивляться.

Маркиз услышал, как открылась дверь, и хотел было снова спросить про Дадждейла, как раздался голос дворецкого:

— Мисс Алексия Минтон, милорд! Маркиз Осминтон резко обернулся. Алексия уже стояла на пороге комнаты, и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, насколько она взволнована и испугана, прямо как во время их первой встречи.

Прошло больше трех недель, с тех пор как он помог ей и ее красавице сестре весьма простым и в то же время довольно остроумным способом, снимавшим с него всякую дальнейшую ответственность. Маркиз узнал от Дадждейла, что они расположились в маленьком домике в Мейфере, причем его можно было сдать по более выгодной цене, чем та сумма, которую предложила Алексия, и что миссис Фитерстоун согласилась стать компаньонкой для девушек.