|
Она же продолжала: — Через несколько недель этот удивительный, необыкновенный сон закончится, и мне с Питером придет пора возвращаться в Бедфордшир. — Она помедлила немного, подбирая нужные слова, потом медленно заговорила вновь: — Представьте, что с ним будет, если он хоть раз проедется на одной из ваших великолепных лошадей! Он уже никогда не сможет смириться с мыслью, что владеет только старым пони. А ведь большего мы не сможем себе позволить. Или станет упрашивать соседей разрешить хоть иногда прокатиться, и те, может быть, не откажут, потому что хорошо относились к папе.
— Ну а как вы сами перенесете возвращение к прежней жизни? Разве вам не будет тяжело? — Конечно, мне будет очень нелегко, — с грустью признала Алексия, — но я уже достаточно взрослая и все понимаю. Ведь то, что произошло со всеми нами здесь, в Лондоне, — это просто чудо, какое никогда больше не повторится. И у меня хватит сил и здравого смысла сохранить в своей душе горячую признательность к вам на всю оставшуюся жизнь. Но как все это объяснить Питеру?! Маркиз не промолвил ни слова, и Алексия продолжала: — Я только сейчас поняла, как несправедливо поступила с Питером: столько денег, времени и внимания уделяла Летти, а про него совсем… забыла. Ведь ему надо учиться, а рассчитывать мы можем только на мисс Грэхем… ну и я сама кое-чему могу научить его. — Могу ли я… — начал было маркиз. — Нет, — перебила его Алексия тоном, не допускающим возражений. — Я знаю, что вы собираетесь предложить мне. Мистер Дадждейл только что пытался говорить со мной об этом, но я его остановила. Мы и так слишком многим вам обязаны, я просто не могу принять от вас еще одну милость… — Мне казалось, вы любите брата… — Да, я очень его люблю, но… — пылко начала Алексия и запнулась. Маркиз увидел, что ее большие глаза наполнились слезами. Но она с усилием продолжила: — Когда-то я появилась здесь, у вас, незваным, непрошеным гостем, а получила столько всего, о чем и мечтать было невозможно. Но у меня есть и гордость, и чувство собственного достоинства… А раз в наших жилах течет одна и та же кровь, моя гордость ничуть не меньше вашей. Я не могу позволить Питеру быть назойливым и неблагодарным родственником. Маркиз понял, что она говорит про миссис Фитерстоун. Он допил шампанское и поставил свой бокал на поднос. — Послушайте меня, Алексия, — мягко заговорил он, — давайте отложим решение всех этих проблем на завтра. Вы слишком переволновались сегодня вечером. Такое потрясение кого угодно выведет из равновесия. — Алексия протестующе подняла было руку, но ничего не сказала. И маркиз продолжил: — Вам пора идти спать. Наверняка у моей матушки имеются грандиозные планы на завтра, и она надеется, что вы будете выглядеть наилучшим образом. Забудьте ненадолго про Питера. Если уж вы хотите отблагодарить меня и доказать, что ваша признательность — это не пустые слова, позвольте ему ездить верхом. Алексия попыталась возразить, но маркиз настойчиво продолжал: — Если бы вы знали, что у вашего брата необыкновенные музыкальные способности, так неужто вы запретили бы давать ему в руки скрипку или же не подпускали бы к пианино? Девушка ничего не ответила, и он произнес необыкновенно серьезным тоном: — Мне кажется, у вашего брата особый дар в обращении с лошадьми. Может быть, когда он станет старше, этот талант еще сослужит ему добрую службу. Не думаю, что вы или я сможем спокойно жить дальше с мыслью о том, что не дали ему возможности достичь вершины и реализовать его способности в этом деле или любом другом. Алексия стиснула руки. — Ваши слова звучат так убедительно, милорд, и совершенно искренне, что я даже не знаю, что вам и ответить… — Давайте этим займусь я, — предложил маркиз, — я сам буду присматривать за Питером так же, как моя матушка присматривает за вами и Летти. |
