А может, собака лаяла на забредшего в сад оленя, медведя или пуму. Что-то писали в ванкуверских газетах про пуму, напавшую на ребенка. Кажется, это было в этой части побережья.

И кому только приходит в голову жить в таком месте и постоянно сталкиваться с дикой природой, со свирепыми, мародерствующими животными.

Каллипареос. Милые щечки. Теперь она вспомнила. Слово Гомера заискрилось в ней. А вместе с ним она вдруг вспомнила все греческие слова, которые знала, и к которым даже мысленно не обращалась последние шесть месяцев. Она не преподавала греческий, поэтому все и забылось.

Так случается. Откладываешь что-то ненадолго, потом время от времени заглядываешь в шкаф за чем-то еще, вспоминаешь об этой вещи и думаешь: скоро понадобится. Потом полка заполняется все новыми и новыми предметами, и скоро той вещи уже не видно. В конце концов, ты вообще перестаешь вспоминать о ней.

О той, что была твоим главным богатством! Ты не думаешь о ней. Не осознаешь эту потерю, а через какое-то время едва ли вспомнишь о ней.

Так случается.

А если ты помнишь о ней? Если зарабатываешь на ней каждый день? Джулиет подумала о своих старших коллегах по школе: как мало волновал их тот предмет, который они преподавали. Взять, скажем, Хуаниту. Она выбрала испанский только потому, что он подходил к ее имени (она была ирландка), и ей хотелось хорошо говорить по-испански, чтобы путешествовать без проблем. Про нее не скажешь, что испанский — это ее богатство.

У очень, очень немногих людей есть такое свое сокровище. И если оно есть у тебя, надо держаться за него, не позволять себе свернуть с выбранного пути, не позволять другим отобрать его у тебя.

Тиа Мария в сочетании с кофе подействовала. Джулиет почувствовала себя беззаботной и всемогущей. В конце концов, она решила, что Эрик не так уж и важен. С ним она может просто пофлиртовать. Пофлиртовать — подходяще слово. Как Афродита с Анкием. А в одно прекрасное утро она уйдет, не прощаясь.

Она поднялась и нашла ванную, потом вернулась, легла на диван и накрылась одеялом. Ей ужасно хотелось спать, и она не заметила, что покрытое собачьей шерстью одеяло пахнет псиной. Когда она проснулась, было уже позднее утро, хотя кухонные часы показывали только двадцать минут седьмого.

У нее болела голова. В ванной стояла баночка с аспирином, и она взяла две таблетки. Затем умылась, причесалась и, достав из сумки зубную щетку, почистила зубы. Потом сварила кофе и съела кусок домашнего хлеба, не подогрев его и не намазав маслом. Она сидела за кухонным столом. Солнечный свет пробивался сквозь листву, оставляя круглые медные пятнышки на гладких стволах земляничных деревьев. Корки залаяла и лаяла до тех пор, пока во двор не въехал грузовик.

Джулиет услышала, как хлопнула дверца грузовика. Он заговорил с собакой, а Джулиет накрыла волна ужаса. Ей захотелось спрятаться (позже она говорила, что была готова залезть под стол, но ничего такого, конечно, не сделала). Это как в школе, перед объявлением победителя соревнований. Хуже было только то, что сейчас ей не на что было надеяться. И то, что никогда в жизни у нее уже не будет случая, который значил бы для нее так много.

Когда дверь открылась, она не могла поднять головы и сидела, сцепив пальцы в замок на коленях.

— Ты здесь, — засмеялся он с торжеством и восхищением, словно пораженный ее дерзостью и отвагой. А когда он развел руки, будто ветер ворвался в комнату, и это заставило ее поднять глаза.

Шесть месяцев назад она даже не знала, что этот мужчина существует. Шесть месяцев назад, человек, погибший под колесами поезда, был еще жив и, наверно, собирался в дорогу.

— Ты здесь.

По его голосу она поняла, что он хочет, чтобы она подошла.