Второе совершеннолетие, на котором останавливался взрывной количественный рост ядра, увеличение объёма маны, доступной к захвату, физиологически же — гарантированно безопасное деторождение (если без патологий) и способность формировать и обеспечивать детородную пару не «абы как получится», а полностью самодостаточно. Это шестнадцать лет, опять же, плюс–минус тот же год.

Ну и третье совершеннолетие, обозначенное окончанием гибкого развития магканалов, ну и точка поворота биологической жизни от роста к увяданию, двадцать один год. Про плюсы–минусы умолчим.

Во времена Основателей большая часть магов были алтарщиками, плюс средства контрацепции были слаборазвитыми, разве что средства прерывания беременности, что было бредом сивой кобылы. Ну и ряд кардинальных и слабо исправимых решений, вроде аналога вазэктомии и перетягивания труб магией, восстановлению функции деторождения обычно не поддавались.

При этом, как понятно, в колледже толпа разнополого народа, от дюжины до шестнадцати лет поступления, брызжущие гормонами, как фонтаны, и несовершеннолетние с точки зрения тогдашнего социума магов. В те времена на Альбионе самостоятельным маг становился в двадцать один год, что довольно забавно, учитывая что мораль простецов десятилетний возраст считала достаточным для брака.

Ну, несмотря на забавность, согласно уставу со студентами обращались как с несовершеннолетними, сиречь детьми: масса ограничений, оставшееся до сих пор заклинание (точнее, как объяснил Уивер, проклятье), гасящее либидо поступивших в ноль и пищащее благим матом директору, деканам и всем невиновным и непричастным о попытке трахнуть проклятого. Телесные наказания, спать по отбою и прочие прелести. И система баллов, поощряющая учеников путем смягчения режима, замена их на порку и прочее.

На тот момент баллы делились на личные и факультетские. Последние, помимо фаллометрии основателей (отсутствие инструмента метрии у двух из них даже тогда было не принципиально, нужно — отрастят), предоставляли деканам, как представителям факультета, бонусы.

А именно: возможности выбирать тренировочные площадки, помещения и меню, причем всему факультету. На теперешний момент, по сути, осталось лишь это, да и то в урезанном виде — некоторое разнообразие меню выигравшего кубок Колледжа факультета, выбор времени тренировок и матчей по квиддичу, в смысле, кто и когда. С тем, кто, кого и куда, игроки определялись самостоятельно.

При этом, в этакой своеобразной фаллометрии уже теперешних деканов не принимал участия Флитвик (воображение рисовало полутораметровую елду размером с самого карлика, закинутую на плечо, и ехидное проигрывание бровками). Не принимала участия Спраут (тут, разошедшееся воображение рисовало хохочущую даму на троне из всяческой гербологии, из которого во все стороны торчали лютые, фаллообразные, длинные и толстые растительные тентакли).

А вот наш декан и кошатина были фанатами квиддича. Кубок школы давал бонусы, не необоримые, но вполне ощутимые, и наш Мыш сцепился с Кошкой в многолетнем противостоянии, нередко, вопреки природным прогнозам, выигрывая.

Если принять на веру теорию всемагического белобородого заговора, то борода тонкими манипуляциями, толстыми мозготрахами и литрами зелий раздул интерес во всежигающую страсть…

Но, как по мне, Снейп с МакГонагал были просто фанатами, а студенты — теми невиновными и непричастными, кто попал им под руку. При этом к приносящим баллы и баллы отнимающим они относились соответственно. Не знаю как точно МакГи, но наш декан, будучи в целом неплохим педагогом, успешно, мелкими подколками, придирками и прочей иезуитщиной доходчиво доносил, что баллы — хорошо, а их отсутствие — не очень.

Ну да хрен с ними, с английскими болельщиками, ехидно откомментировал я и погрузился в полутранс до конца занятия.

А следующим занятием у нас было как раз зельеварение, со студентами дома Ровены.