Она взяла диск, который ее озадачил, и села на скамью, откуда хорошо видела и меня, и Сеиварден. Перевернув диск, она нашла защелку. Боковые стороны опустились, раскрывшись, как цветок, и механизм выпустил фигурку, почти обнаженную, не считая коротких штанов и крошечных цветов из драгоценных камней и эмали. Она безмятежно улыбалась. У нее четыре руки. Одна держит шар, вторую обхватывал наруч. В других руках — нож и отрезанная голова, с которой на босые ноги падают капельки крови из драгоценных камней. Голова улыбалась той же улыбкой праведного, абсолютного спокойствия, как и сама фигурка.

Стриган — это, должно быть, Стриган — нахмурилась. Эта икона оказалась неожиданной. Она еще больше возбудила ее любопытство.

Я открыла глаза. Она сжала пистолет сильнее — оружие, с которого я не сводила глаз теперь, когда они были полностью открыты и я могла поворачивать голову вслед за ним.

Держа икону в руке, она вопросительно приподняла серо-стальную бровь.

— Родственник? — спросила она на радчааи.

Я удерживала на лице нейтрально-приятное выражение.

— Не совсем, — ответила я на ее языке.

— Я думала, что знаю, кто ты, когда ты пришла, — сказала она после продолжительного молчания, к счастью перейдя вслед за мной на другой язык. — Я думала, что знаю, что ты здесь делаешь. Теперь я уже не так уверена. — Она бросила взгляд на Сеиварден, которую, судя по всему, нисколько не потревожил наш разговор. — Я думаю, что знаю, кто он такой. Но кто ты? Что ты такое? Не говори мне: Брэк из Джерентэйта. Ты тоже радчааи, как и он. — Она слегка двинула локтем в сторону Сеиварден.

— Я пришла сюда, чтобы кое-что купить, — сказала я, решив не смотреть на пистолет, который она держала. — Он — случайность. — Поскольку мы говорили не на радчааи, мне приходилось принимать в расчет род — язык Стриган требовал этого. В то же время общество, в котором она жила, утверждало, что пол несущественен. Мужчины и женщины одевались, говорили и действовали неотличимо. И тем не менее все, с кем я встречалась, определяли пол друг друга сразу и безошибочно. И их неизменно раздражало, когда я колебалась или угадывала неверно. Я так и не поняла, в чем тут секрет. Я была в доме Стриган, видела ее вещи и тем не менее не испытывала уверенности в том, какие грамматические формы использовать в разговоре с ней.

— Случайность? — с недоверием спросила Стриган. Я ее понимала. Я бы и сама не поверила на ее месте. Она больше ничего не сказала, вероятно поняв, что говорить еще что-нибудь неразумно, если я именно то, чего она опасалась.

— Совпадение, — ответила я, довольная хотя бы тем, что мы говорим не на радчааи, где это слово имело серьезную значимость. — Я нашла его без сознания. Если бы оставила, он умер бы. — (Стриган не поверила и этому, судя по ее взгляду.) — Почему ты здесь?

Она рассмеялась — коротко и с горечью, — то ли потому, что я использовала неверный род для местоимения, то ли отчего-то еще, я была не уверена.

— Я думаю, это я должна задать такой вопрос.

По крайней мере, она не исправила мою грамматику.