Ее личико вдруг стало отчужденным, почти враждебным.

— Ну да, — сказала она, вдруг повзрослев на двести лет. — Очень мне надо! Какой-нибудь олух, вроде моего братца, муженек будущий, его родня, работы целый воз… потом еще дети пойдут!

— Ведь это прекрасно…

— Очень! Целыми днями стоять у корыта, пеленки стирать, а ночами нянчиться с маленьким? Пока любимый муженек в трактире сидит? А потом состариться, сморщиться, зубы потерять — и все?! Страсть, как весело! А когда жить-то? Нет уж. Я еще не знаю, как, но жить мне хочется лучше. И чище. Я еще придумаю способ.

В этот момент я поймал себя на мысли, что впервые в жизни истово, как любой из аршей, ненавижу королеву Маб. Всеми силами души, всей доступной мне силой страсти. Безумная Эльза, вероятно, так ненавидела ее за своего потерянного друга — я вдруг возненавидел Государыню за Безумную Эльзу и за ее юную тезку, которую я потерял так же безвозвратно.

Я ощутил это так, будто королева Маб украла душу маленькой Эльзы. Без души ее милое тело не могло мне принадлежать. Я подумал о городском парне, который так же, как я, до боли полюбит ее круглые глаза, светлые косы и ямочки в уголках губ; может, он ошибется и женится на ней — тогда его душа тоже пропала, а жизнь заранее отравлена…

— Ах, как я хотела бы жить в Пуще, — вздохнула Эльза. Она снова улыбалась, но эта теплейшая человеческая улыбка была эльфийской чарой, иллюзией, обманом. — Быть эльфийской девой, прекрасной, всегда молодой… Чтобы вокруг — только рыцари Пущи, чистые, светлые… никаких городских паршивцев, у которых одно на уме.

— Да, — не сдержался я, — у рыцарей на уме никаких глупостей. Все рыцари Государыни — девственники.

Эльза хихикнула:

— Ну и славно! Знаешь, чтобы любить, ничего такого и не надо! Главное — чтобы красиво и весело, а красивее эльфов нет никого. И потом — влюбиться в этот лед… это ведь тоже здорово, в своем роде. Ты же любишь королеву Маб — без всякого всего — сто лет, да? Или уже больше? Так вот, просто с обычной женщиной тебе бы за месяц надоело. Я навидалась!

— Эльза, я сбежал! Сбежал из Пущи, от королевы Маб, от всей этой прелести — и…

— Дэни, ты ведь врешь! Никто оттуда не бежит, что бы ни болтали сказочники. Там — хорошо. Никто и никогда не сбежит из места, где хорошо, весело и прекрасно. Ты просто надо мной смеешься.

Я, уже задыхаясь от боли, молча признал, что Эльза права, права, будь я проклят! Настолько права бывает только королева Маб. Тяжело описать, насколько я ненавидел Государыню в этот момент. Внутри меня все обледенело от ненависти и ужаса. Мне так хотелось любить Эльзу, всей душой, изо всех сил любить, я умер бы за нее, я сжег бы себя собственной нежностью, но в конечном счете все это ушло бы к королеве Маб.

Я увидел вечный лик королевы Маб в горячей, настоящей, человеческой девочке. Моя Государыня украла не только душу Эльзы, еще — мою любовь, на которую уже не могла рассчитывать. Я опять чувствовал невероятную человеческую беззащитность.

Я потихоньку начинал понимать. Чем больше я понимал, тем хуже мне становилось. Что я мог дать людям с моей состарившейся родины, кроме бесполезной любви и ничего не меняющей жалости?!

— Ты уже уходишь? — огорченно спросила Эльза.

Ее огорчение казалось таким настоящим, что я остановился. Она подошла ближе и взяла меня за руки. Меня бросило в жар от желания прижать ее к себе; я еле сдерживался, чтобы не наделать непоправимых глупостей.

— Дэни, — шепнула она страстно, — возьми меня в Пущу? Пожалуйста.