– О том случае знает только Грейс? – спросила Салли.

Я кивнула.

– И вы боитесь, что она кому-нибудь расскажет?

– Когда Грейс появилась в Клируотере четыре месяца назад, я как раз закончила разбирать папины вещи – надо было освобождать дом. Увидеть ее на пороге было приятно – я безумно обрадовалась. Грейс солгала, будто приехала в гости, – не сказала, что переезжает. Я не догадывалась, что встречу ее снова. Но через неделю привела Итана в школу, а на площадке стоит Грейс и говорит мне, что Матильда будет учиться в одном классе с моим сыном! Тогда-то я и поняла, что жизнь, которую тщательно выстраивала и всячески оберегала, может рухнуть в любой момент.

– Анна, что вы хотите этим сказать?

– Вы меня спрашивали, почему я никому не сообщила правды? Придется вас посвятить в то, что произошло, когда в ту ночь я прибежала к себе в комнату.

Стоя на краю обрыва, я, дрожа всем телом, с опаской нагнулась над пропастью. В темноте много не разглядишь. Взятый из дома фонарик светил едва на несколько метров, и, хотя я водила им взад и вперед, Хизер нигде не было видно.

Я опустилась на колени, плача от страха. Сердце так билось, что мне почудилось – оно вот-вот вырвется из груди. Я позвала Хизер, я снова и снова звала ее по имени, но бесполезно.

Не знаю, сколько времени я там простояла, две минуты или полчаса, но в конце концов поднялась с колен и попятилась от обрыва. Время будто ускользало от реальности, как и все события вечера.

Я повернулась и бросилась по тропе вниз. Вскоре я выбралась на прибрежное шоссе. Я пронеслась мимо таксофонов, откуда можно было сделать срочный вызов, и не останавливалась, стремясь оказаться в безопасности своей комнаты. Мне постоянно мерещилась Хизер, как она стояла на краю обрыва, а через мгновение исчезла.

Вскоре я добежала до переулка, где буквально за углом находился мой дом. Я даже не поняла, как я там оказалась, – неслась как в угаре, и думать забыв о вечных детских страхах и злодеях, подстерегавших девочек в ночной темноте.

Тихо войдя в дверь, я кинулась вверх по лестнице, мысленно молясь, чтобы Грейс была там. Меня охватило невероятное облегчение, когда я увидела ее спящей на матрасе, воплощенную невинность в пижамной кофточке с надписью: «Подруги навсегда». Как я жалела, что не послушала Грейс!

Упав на колени на край матраса, я потрясла подругу за плечо.

– Что случилось? – сонно спросила она.

– Хизер, – пробормотала я сквозь слезы. – Она упала со скалы!

– О боже! – Грейс порывисто обняла меня, а я, всхлипывая, рассказала, как Хизер подошла слишком близко к краю, а я решила уйти оттуда прочь, потому что началась какая-то дурацкая клоунада, и как Хизер сорвалась.

– Это все? Больше ничего?

– Конечно, все! – поразилась я ее вопросу, хотя думать могла только о нашей с Хизер ссоре. – Надо звонить в полицию, – заплакала я. – И в скорую. Папа меня убьет…

– Тихо, – прошептала Грейс, укачивая меня, как маленькую.

Руки у меня были ледяные, тряслись. Грейс крепко взяла их в свои ладони.

– Господи, как же мне попадет, – простонала я.

Мне так отчаянно хотелось услышать от Грейс, что все обойдется, что, когда она это сказала, я обмякла в ее объятьях.

– Все обойдется. Я тебя прикрою.

Я не понимала, откуда в ней такая уверенность, но Грейс повторяла это снова и снова, и я почти поверила ей.

– Полиции ты ничего не говори, – велела она. – Ты целый вечер находилась дома. Мы сидели в твоей комнате. Ты не ходила к скалам.